Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА
Главный переход
Ridero
2021
422 стр.
ISBN: 978-5-0053-8077-7
Книга создавалась в течение двенадцати лет, хотя идея возникла ещё в 2001 году. У многих персонажей нет прототипов, они порождены чувством любви автора к многоликости и нарядности бытия. Желание транслировать ощущения от родного города периода детства тоже сыграло видную роль. Не обошлось, мягко скажем, без так называемого магического реализма. Но книга не детская. Будучи выходцем из конструктивистского дома, историком архитектуры, автор особенно гордится конструкцией романа. И юмором впотьмах.

Фрагмент из романа

Брэм тем временем бегал кругами, не уставая обнюхивать каждый куст.

- Вы где застряли, господа? - не выдержала Инга.

Она пошла им навстречу, и когда сторож и Миша поравнялись с ней, последний протянул ей руку, ни грамма не смущаясь дикой внешностью её.

- Мы в дом мой ходили. Михаил.

Инга же смущённо и бережно пожала руку, оглядела пса, разулыбалась и сказала, обращаясь к дяде Лёше:

- Ты иди. Мы сами. - И, ласковым жестом позвав за собой, закачала бёдрами к головному "ГАСИСу".

Палец Михаила покрутился у виска. Сторож видел это. "Не напугала его, но вряд ли понравится. На любителя чересчур она".


...В сторожевой каморке сонный Сеня обыгрывал напоследок не менее сонного и удручённого поражением Михалыча. Дядя Лёша, как ни в чём не бывало, включил чайник и уселся в углу. Задумался.

- Всё, скоро домой, - убирая домино в коробку, обратился ко всем Сеня.

- Радуйся, обормот зелёный, завтра я отыграюсь по полной.

"Огломот", - промелькнуло у дяди Лёши.

- Это мы посмо-отрим, - протянул Сеня.

- Это ты посмотришь, а я повыигрываю. Чего там Степаныч, чайник поставил, что ли? Ты чего смурной?

- Пойду курну.

Воздух на улице распирало от сырости. Дело близилось к рассвету, однако сторож его и не ждал; сердечный сгусток бултыхался в тяжёлом непокое, в поисках луны. Луна пряталась, опасаясь, надо думать, всего предстоящего. Непонятно почему, но сторож не сомневался, что Иеремиила не спустится к нему сегодня, и, тем не менее, по инерции долго смотрел в небо. Ни луны, ни ангела. Из транса вывел скрип ворот, ведущих на Пантелеевку, сторож встрепенулся.

- Кто?

- Да я, я, Степаныч, не переживай. - Инга прикрыла за собой ворота и деловито подошла к тревожно курившему серому размышлятелю.

- Молодец ты. Всё хотела сказать, да как-то мешкала. - Хранительница протянула руку.

- Неужто вы специально ради этого шли? Отшил вас?

- Чего ты несёшь? - Инга нахохлилась, центральный уголок её губы дрогнул. - Дело у меня к тебе. Поручили. Через Павла - ему прислали записку. С одним из голубей, ты помнишь их.

- Записку обо мне?

- О тебе, о тебе. Я на словах передам, записка у Павла должна остаться. В общем, слушай. Иеремиила ни сегодня, ни завтра спуститься не сможет. А тебе новую вызволять.

- А в той записке инструкция была...

- Не было там никакой инструкции. Ты в следующее дежурство должен пойти на железную дорогу, там получишь.

- На пути? Что за бред? Опасно же там.

- Да не паникуй ты. Ты просто выйдешь к ним. На крайний путь - ближний к улице. За электротехническую лабораторию завернёшь, и ты на месте. Постоишь, подождёшь минут пять. И никто тебя не прибьёт, поверь, я знаю, в чём штука.

Дядя Лёша ничего не понимал и рассердился:

- А почему не можете сейчас рассказать мне всё по-человечески?

- Нельзя заранее, нельзя, и всё. Получишь инструкцию, бутылку с жидкостью и уйдёшь спокойно. Прийти должен в час.

- Ладно, Бог с вами со всеми, приду. Но скажите тогда, - вдруг взбрело сторожу в голову, - что за электрик управляет светом в Переяславском доме?

- Ы. Ты нашу первую встречу решил обсудить? Да пошутила я про электрика. Из-за сбоя во времени свет отрубился, понял? Ты помнишь, что устроил сбой во времени, а?

- Да. А райские птицы...

- Что?

- Не случилась ли с Зоей беда по причине, что птиц прогоняли?

- Ой, и бред ты несёшь. Не страдай: восторжествуют твои птицы. Опосля. Ты что-то загружаться стал. Много будешь знать - скоро состаришься.

- Неужто?

- А к психиатрам ты не собираешься пока?

- Ни в жизни.

- И не вздумай мне больше выкать. В отцы мне годишься, а выкаешь.

Инга похлопала дядю Лёшу по плечу, развернулась и со знанием дела скрылась за скрипящими воротами.


X. Крайний путь

Первого июня, в час ночи под высоким, тёмным звёздным небом, напоминающим о вечности, и, в то же время, на пороге бесконечного мира грязных, унылых железнодорожных путей дядя Лёша стоял и ждал. Сам не зная чего. Ветер был холоден и насквозь продувал одежду. "Лето, ёлки-палки", - думал сторож, глядя по сторонам почти по-совиному.

Здесь космос поворачивался к людям мрачнейшим боком. Крайний путь, на высокой насыпи которого бдел дядя Лёша, походил на длинный странный коридор, отделённый от остальных путей кишками депо с незрячими окнами. Со стороны Пантелеевки, в результате заделывания дыры, где прежде устраивались перекуры, единственным лазом на крайний путь остался зазор между лабораторией и грязно-бетонным забором, ограждавшим двор с выгоревшим домом. Сторож стоял недалеко от лаза, боялся сделать лишний шаг и всё смотрел, смотрел, смотрел...

Облезлый фасад электротехнической лаборатории, выходящий на путь, в наглом фонарном свете желтел, как зубы курильщика. Плохо пахло. Массивные шершавые столбы, державшие руками-перекладинами провода, казались едва ли не начальниками космоса. А провода - его венами, монотонно гудящими.

Сторож проверил время: пятнадцать минут утекло. Вздохнул и затеял второй безнадёжный акт озираний по сторонам. Думалось: ещё немного, и местность вберёт пришельца в себя. Сам путь притягивал всё больше внимания. И потянуло туда, и в голове промелькнуло, что это река с чёрной гнилой водой, шевельнёшься - и упадёшь в эту воду.

"Стикс, - пронеслось в голове - оборвалось... сигнальным звуком приближающегося поезда. - Поезда? - поймал себя на мысли загипнотизированный. - Нет, не похоже на поезд. Не похоже... на... поезд..."

Дяди-Лёшино лицо просветлело. Из чёрной вязкой пустоты, возвещая бархатным басом о приближении, плавно, величественно, выплывал огромный белый корабль. Точнее, пароход с высокими трубами, похожими на любимые трубы ТЭЦ. И посветлело вокруг, стих ветер. Когда корабль ("Всё-таки, корабль", - решил про себя вызволитель) подплыл максимально близко, в лицо повеяло лёгким бризом. Белое величественное чудо ещё раз возвестило о своём прибытии и остановилось. Дядя Лёша не сводил с него глаз.

С минуту ничего не происходило. А дальше сторож увидел, как внизу, у самого днища корабля, открылась узенькая дверца и оттуда прямо на рельсы спрыгнула маленькая кудрявая женщина.

- Дядя Лёша - это вы?

Он стоял раскрыв рот и ни слова не отвечал.

Женщина, чуть набычившись, вскарабкалась к нему по насыпи, держа что-то в одной руке, а другой хватаясь за воздух, перевела дыхание и, затормозив в полуметре, с тревожным раздражением уставилась в сто́рожеву изумлённую физиономию.

- Вы тоже ангел? - выдавил сторож.

- Господи, да какой я вам ангел? Я - Мишина мама, - обрадовалась женщина и пожала вызволителю руку.

- Мишина?

- Мишина-Мишина. Спасибо вам огромное, что Мишу вызволили. Вот ему носочки шерстяные. У вас похолодает скоро, а я вот связала.

Дядя Лёша посмотрел на корабль. Он был всё таким же грандиозным и ослепляюще белым.

- Я вас понимаю. Ваше недоумение... Ах да, тут ещё просили бутылочку с жидкостью передать и записку с инструкцией. Вот тут они, смотрите: я в левый носочек кладу. - Женщина достала из кармана записку с бутылочкой, покрутила носочки, определяя, какой из них левый, и аккуратно сложила в него предметы сегодняшней встречи.

- Вы кто?

Женщина посерьёзнела.

- Вы что, глухой? Я - Мишина мама. Бутылочку не потеряйте. От вороны прячьте. Она себе всю жидкость хочет.

- Ну хорошо, ладно, не потеряю. А что за корабль? Он что, не ангельский разве?

- Ангельский. И мне пора. Я не могу объяснять.

- Нет уж, объясните, пожалуйста. - Сторож посмотрел на Мишину маму запредельно проникновенно. Та, обернувшись на корабль, решила порассказать.

- Ну как вам объяснить? На этом корабле плавают те, кто... э-э-э... ну как вам объяснить? Кто в Бога не верил, но заслужил чего-то... такого...

- Как это?

- Так. Неплохие люди, но не обретшие... Ну вы ж понимаете.

- Но вы сейчас, по-моему, в Бога верите.

- Верю, конечно. Да и на корабле неплохо. С нами плавает замечательный ангел, он и велел мне передать записку.

- Ну хорошо, а...

- Может, вам всё устройство мира подробно изложить?

- Можно.

- Можно... Как будто бы я знаю... Послушайте, меня ждут. И мне здесь не нравится.

- А что внутри корабля?

Женщина испугалась, попятилась.

- Что с вами?

- Вы бы ещё спросили, как там в раю.

- А что, у вас внутри корабля рай?

- Какая вам разница? У нас там мир. И покой. Вокруг вот что, - и она кивнула в сторону чернеющего пути, - а мы - там.

Корабль вновь пробасил, из кормовой трубы повалил густой пар.

- Зовут. Передайте Мише, что я его очень, очень люблю. Но он заслужил большее, нежели я, поэтому... Поэтому не увидимся, наверно.

- Странно. Всё это странно.

Мишина мама пожала плечами, всхлипнула и, моментально спустившись с насыпи вниз, открыла узенькую дверцу свою. Оглянулась. Помахала дяде Лёше и шагнула внутрь.

Взгляд вызволителя прошерстил весь корабль и не нашёл альтернативных дверей. Одни лишь каютные окна. Они уютно золотились или спали, отражая свет фонаря. Корабль сделал предупредительный сигнал об отплытии и тронулся с места.

Опять лицо обдал прохладный солёный бриз, и сторож, провожая глазами корабль, подумал, что сам не отказался бы вечно плавать на подобном судне. Чудо, с достоинством, скрылось в нечистой мгле, пробасив пару раз напоследок, и только тихий свет и шлейф морской свежести длились какое-то время здесь, в этом мире. А после - и терпкая тёмная хмарь, и запах - взяли своё, и вызволитель понял, что замерзает.


XI. Призрак с улицы Гиляровского

Выйдя на привычную и более-менее светлую Пантелеевку, он достал из носка полученные от Мишиной мамы предметы и пустился их рассматривать. Бутылочка имела классический вид и грела ладони, а жидкость внутри золотилась, готовая оживить следующую душу хоть сейчас. Положив ценность в карман, развернул вчетверо сложенную бумажку с инструкцией. В ней значилось следующее:

"Индустриальный проезд. Заброшенный деревянный дом у железнодорожного переезда. Софья Львовна. Умерла в 1949 году. Вызволение должно состояться в ночь со 2-го на 3-е июня. Удачи Вам. Иеремиила".

"Понятно, второго..." - пробормотал и заторопился на пост.

На посту - тишина. Сеня с Михалычем решили не играть в домино (да и надобности не было, дядя Лёша отсутствовал чуть больше получаса), оба сидели с унылыми физиономиями и тупо пялились в окно. Когда дядя Лёша показался в дверном проёме, Михалыч протянул сонным голосом:

- Чайник включи, глотка сохнет.

Сторож включил и сел рядом, аналогично уставившись в одно из окон. Так они и сидели втроём и до чая, и после чая, будто кого-то ждали.


Под утро Сеня, с силой разжимая смыкающиеся веки, прошептал:

- Ой, что это? Кто-то в белом ходит, девка какая-то. Ёлки! По нашей территории!

- Где? - удивился Михалыч, а Степаныч припал к стеклу.

Сеня сзади докладывал:

- Видишь? Вон, как будто в тюль завёрнутая. Больная какая-то... Проверю пойду.

- Подожди, - отрезал дядя Лёша, отметив про себя, что это точно не Иеремиила.

- Да что там у вас? - подошёл Михалыч. - И где? Я никого не вижу.

- Да вот же, да вот она опять к нам идёт, - не унимался Сеня.

- Пустой двор, вы чего, охренели?

- Может. Может, и кажется. Сень, ты сиди, я сам проверю пойду.

- Это почему?

- Потому. Я старший.

И вызволитель вышел на улицу, рядом - никого... лишь хлопья тополиного пуха. Степаныч прошёлся вдоль сторожевой, завернул за угол и - замер на месте.

- Вы не бойтесь меня... Я просто посмотреть, пугать не хотела. - Перед ним теплилась иномирная женщина, одетая в истрёпанное, некогда белое платье с кружевами.

- Вы - Софья Львовна?

- Да нет... Я её дочь. Вам меня вызволять не надо. Не получится.

- Вы что, плачете? Не плачьте. Откуда вы?

- Я из дома на Гиляровского... посмотреть на вас... вздумала... Ничего? Какой вы... умерших вызволяете, - горько-ласково промурлыкали в душу сторожу.

Женщина очаровывала - и неклассической красотой, и молодостью, длящейся вопреки всему, и мальчишеским нервом, пикантно замаскированным в пряном мурлыканьи.

- М-м-м... - отвлеклась иномирная. - Пуху-то налетело.

- То есть как? - невпопад сказанул дядя Лёша.

- Как всегда. - В серых глазищах пыхнуло юмором. - Каждый год чёртов пух, не замечали? Я... поддержать беседу.

- Почему говорите, что с Гиляровского улицы? Матушка ваша - на Пантелеевке.

- Объясню. И я умерла на Пантелеевке, во дворе двадцать второго дома. Но жила в последние годы отдельно - в доме на Гиляровского, где обитаю посмертно, по собственному решению. Мама... А мама - мамой. Без вас мама - тень.

- А вас - вас кто вызволял? Ирина?

- Инга с Павлом. Вы тогда ещё здесь не работали. И о времени вызволения никто не подумал.

- Не расстраивайтесь. Может, можно придумать что-то.

- Нельзя. Впрочем, ладно, вам идти пора. А то Сеня хватится.

- Сеня... Он же не должен вас видеть. Почему видит?

- Чуткий.

- Ладно, тогда я пойду, а вы уходите скорей. Вы не отчаивайтесь, с Ириной поговорю. - Растерянно глядя на светлую прядь призрачных лёгких волос, лёгшую на высокий лоб, вызволитель попятился к сторожевой.

- Я не для этого потревожила. Всё хорошо. Вы - чудо.

Он покачал головой и, всё ещё в полной растерянности, повернулся и зашагал к своим.

- Ну что? - спросил Сеня.

- Всю территорию обшарил, нет никого.

- Но ты же видел? Видел в окне?

- Э-эх, высыпаться тебе надо, Сеня.

Страница,  на  которой  Вы  сможете  купить  книгу




Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА