Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА
Осечка
Екатеринбург
Евдокия
2015
54 стр.
ISBN: 9781312778320
Максим Кабир - один из самых ярких представителей молодой русской поэзии.

* * *

Заменяя собою тьму,
Белизна накрывает город.
Наступает декабрь всему.
Окончательный холод.

Опрокинуты небеса,
Снежным облаком лихорадит,
И лежит опустевший Сад
На больничной кровати.

БРЕЙВИК

он оставил в "твиттере" пост "рагнорок грядёт",
и почистил ствол, и пошёл мастерить свой ад.
это остров и до континента три смерти вброд
и никто не вернётся к мамкам своим назад.

лишь меня не застрелят. скорее меня порешат
суки, мелкие твари, что рядышком мельтешат.
эти псевдо-дружки, улыбки их широки
но никто не подаст стакана или руки

я умру не в теракте. скорее меня сгноят
притворяшки в плюшевых масках зайчат, ягнят
андрес брейвик слезу б пролил, как они хороши
но никто не подаст патронов и анаши.

не сорвётся планета с оси
на манер осы.
я хотел, чтоб меня убил скандинавский псих,
а не эти псы.

* * *

у старшего брата наташи в параше висел плакат
с голой моделью эрикой эленьяк.
из грозного инвалидом вернулся брат,
плакал во сне и проснутся не мог никак.

жизнь прожевала нас, как плохой видак
ленту с кун-фу, и тьфу! - не наложишь бинт.
старший наташин брат потерял чердак
и перешёл на винт.

детство моё из-под крана пьёт ингулец,
дичку жуёт, в карманах носит карбид,
будто к иконе к плакату ходит юнец.
щурится, морщится, трогает и сопит.

а старшие братья, когда до конца умрут,
в небо чеченское в звёздочках, как коньяк,
их заберут, женщины заберут,
женщины с лицами эрики эленьяк.

* * *

порно-модель погибает в дешёвом мотеле
от овердозы.
сколько фанатов тело её хотели,
представляли в различных позах.

остались фильмы, в которых она кричала,
кончая, а может в предчувствии скорой смерти.
куда же ты, венди, - фанаты плачут ночами.
вернись к нам, венди!

с суперхитом "анальные секретарши"
поклонники её несметные,
как дрочили, так будут дрочить и дальше.
это ли не бессмертие?

* * *

Нибелунг выползал за хлебом в ночной ларёк,
Пил разведённый спирт и ругался с Гёте,
И тёплая женщина, нежный живой зверёк,
Ложилась к нему в постель, приходя с работы.

Ему участковый с похмелья кричал "Дыхни́!"
А он не дышал вообще. Он твердил "мещане",
Увидев в парадной соседей, но, впрочем, они
Знали, что он нибелунг, и ему прощали.

И жизнь отливала говна от своих щедрот,
Снег опускался на плечи, холодный, колкий,
Но ночь приходила, и он танцевал фокстрот
С женщиной, что приручила степного волка.

* * *

если в эту субботу нас всех ебанёт
я запомню твой профиль изящной камеей,
и оправу волос, и медлительный мёд
твоих губ, я смотрю на тебя и немею,
если майя правы, если рухнет гольфстрим,
если льды потекут всю планету снося,
я запомню, как пахнет твой снег и твой дым,
я запомню всё то, что стихами нельзя,
если атомный гриб, если гребень волны,
разожмут наши пальцы, испепелят,
супердевушка в пламени суперлуны,
под симфонию рихтера в восемь и пять.
завтра всех нас накроет полынью звездой,
тай-камуй станет бивнями землю двоить.
...префектура мияги кричит под водой.
я целую испуганно плечи твои.

* * *

и была у него причёска такая - 3 миллиметра.
и была у него ряха такая - не обосрать за месяц.
и работал он охранником в супермаркете метро.
ходите на цыпочках, чтобы он вас не заметил.

и звали его, конечно, вася, конечно, петя
и с женщинами он трахался только за деньги и только в бане.
но бывают же пьяные купидоны и чудеса на свете.
и бывают стрелы, которые больно ранят.

и влюбился он в готку, что пиздила диски
                                                кредл оф филс и лакримозы.
и не сообщил о краже старшему, у которого ряха -
                                                вообще не обосрать за год.
и зацвели под его причёской в 3 миллиметра тайные розы.
и уловил он запах нездешних ягод.

застучал барабан,
заиграл кларнет,
зазвучала туш.
он смотрел, как баран,
на её корсет,
на её тату.
он почти сгорал,
он сходил на нет
на свсоём посту.

а она была вся такая тру, на баухаусе и де саде,
и звали её, конечно, кармилла, конечно, сатана.
и давала она только на кладбище на ночь глядя.
и только угрюмым ботанам.

короче, не то пальто. И когда она удалилась во мглу,
он сквозь шум супермаркета впервые услышал собственный стук.
и стрела купидона уже уходила вглубь.
и начиналась химия, страшнейшая из наук....

и он сказал, ибо рот его был, как всегда открыт:
я узрел ту бездну, ту черноту в миллион лавкрафтов.
я понюхал цветок бодлера, и что мне теперь одномерный быт.
общество потребления? правда в том, что нет хуже участи, чем у цербера, охраняющего аид.
ад накопительства, пошлости, рождественских скидок.
я узрел ту бездну, которой нет, и теперь у меня болит.
и это ужасней самых жестоких пыток.

так он сказал и застрелился из табельного автомата.
и узнай об этом, она бы дала ему, даже такому.
истекающему красным, но вышедшему из ада,
из супермаркета вышедшему, как из комы.

НОЧНОЕ РАДИО

Поле ночного эфира, как рай для двоих,
Белого шума медведи бредут по ушам.
Радиоволны касаются пальцев твоих,
Бьют по лицу и уже не возможно дышать.

Как меня слышно... Любимая! Я отравил
Всех своих глупых подружек с приставкою "экс"
На засекреченном диапазоне любви
Азбукой мёртвого Морзе пульсирует секс.

Поля ночного эфира не хватит на всех,
Как не хватает на всех полигона души.
Искорки слов полыхают под мехом помех:
"Где ты, родная...я очень...я так тебя..."

...шшшшшшшшшшшшшшшш

СИТЦЕВЫЕ ЛЮТИКИ ЛЮБВИ

Куба Либре, сигары пряные.
Он даёт чаевые валютой.
Она шепчет на ушко пьяное
"Я люблю тебя".

Человеческая многоножка
На танцполе под жёсткий бит.
Она ластится будто кошка
И кипит.

Он безнравственный, дерзкий, стильный,
Любит роскошь, как Дориан.
Сердце каево льдинкой стынет.
Лёд с прожилками серебра.

Он из тонких материй соткан,
Голубой крови ницшеанец.
Одурманенные красотки
Приглашают его на танец.

Апельсиновых механизмов
Безупречные шестерёнки.
Северянинским эгоизмом
Он её доведёт до ломки.

И улыбка его, как сабля
От которой течёт и брызжет.
Она терпкие его капли
Словно вкусную марку слижет.

Кокаиновая поэзия.
Лизергиновый блиц.
А она бы его зарезала
Из-за длинных его ресниц,

Из-за самок, снующих рядом,
Из-за странных ночных звонков.
Из-за неосторожных взглядов
Из-под солнцезащитных очков.

Битым стеклом под сердцем.
Будущее одиночество.
А она создала бы Освенцим
Ради него.

Нарядила его бы в робу,
Будто в детстве фигурку Кена.
Попробуй меня, попробуй
Внутривенно.

Попробуй до хруста костного,
Ломая о сталь пасть,
Доведённую до холокоста
Страсть.

Зацелованная икона
Безразлична к людской мольбе.
Она стала б ему циклоном
"Б".

Она стала б хлыстовой Вандой,
Она стала бы Эльзой Кох.
Ты - единственным арестантом.
Не противься и сделай вдох!

Это: вырвать глаза-маслины,
Собираясь на Хелловин.
Порезать лицо смазливое
Свастиками любви.

Дели на полоски узкие.
В ноздри вдыхай до жжения.
Вынюхай, как у Зюзкинда
Объект вожделения.

Нежность по Клайву Баркеру.
Иглы. Самость-контроль.
Маленький принц, по бартеру
Любовью плати за боль.

Любовь - это форма ответственности.
Высшее торжество
Среди миллионов Освенцимов
Найти именно свой.

Нет ничего пошлого.
"Сладкий, как пахлава,
Я бы тебя и дохлого
Трахнула".

Она замирает, ластится,
Целует в висок его.
У неё под вечерним платьицем
Нет ничего.

Нет ничего святого.
Только любовь свята
Только любовь - основа
И рукоять хлыста.

Он свою кубу пьёт.
Кривит в усмешке рот.
Она говорит: "съела бы".
И не врёт.

УТВЕРЖДЕНИЕ ЛЮБВИ

Позабыть рутину и смерть забыть,
Пусть целуются человечки.
Ледокол любви разбивает быт.
Пистолеты дают осечки.
Страница,  на  которой  Вы  сможете  купить  книгу




Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА