Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА
Грузинский роман
Киев
Гамазин
2011
304 стр.
ISBN: 978-966-1515-35-1
Эта книга рассказывает о современной Грузии и ее темпераментных жителях от лица главной героини - украинского фотографа. "Грузинский роман" - произведение на стыке жанров, это эротико-философский роман с элементами записок путешественника.

АКАДЕМИК МАМУКА

Глава из романа

Если ты брат мне, то спой мне за чашею,
И пред тобой на колени я грянусь.
Т. Табидзе



Второй день второй поездки в Тбилиси я провела спокойно. Прошла пешком весь проспект Руставели, нашла замечательные подъезды в Авлабаре с раскрашенными стенами и резными перилами. Сфотографировала несколько удивительных балконов, побродила по улицам. Успела посетить одну выставку современной живописи, буквально за день до закрытия. Выставленные тут работы грузинского художника были интересными - абстракции и полуабстракции с характерными белыми пятнами, иногда заметными, иногда не очень. Когда я поняла, что светлое пятно есть на многих работах, стала искать его на остальных. Особенно мне понравились несколько женских портретов. Перед самым выходом с выставки я вдруг вспомнила... Имя художника было мне знакомо. Это был тот самый, которого мы с другом встретили в трактире в прошлом году. Сомнений быть не могло. Телефон его я, конечно, потеряла, но имя помнила. В буклете, впрочем, координат не было никаких. Вернулась в зал, нашла менеджера и долго беседовала с ним обо всем, что касалось Украины и Грузии, чтобы заполучить телефон художника. С Вахтангом, так звали менеджера, мы выпили по три чашки кофе и по две бутылки боржоми. Оказалось, что в этом выставочном зале незадолго до моего приезда проходила выставка пяти украинских художников. Все это было бесконечно радостно слышать. Организовывались мало-помалу фестивали, встречи, гастроли, общение и связи между странами возобновлялись и развивались. Телефон художника Вахтанг, разумеется, не хотел давать, ему, возможно, и не разрешалось этого делать.

- Поздороваться, значит, хочешь?

- Ну да. Когда еще я буду в Грузии?

- А вот так не надо говорить. Приезжай хоть каждый месяц, не надо думать, что в последний раз.

- Але! Валико, привет! Как дела, дорогой? Тут одна девушка зашла на выставку. С Украины. Зовут Мария. Говорит, ты должен помнить, как она плакала в прошлом году от музыки. Да-да. Телефон просит. Давать?!

Вахтанг стал записывать то, что диктовал ему Валико.

- Вот. Прошу, дорогая гостья. Будет рад, сказал, если позвоните ему.

Заполучив, наконец, телефон художника, я растерялась. Работы его я увидела, мне они очень понравились, но что еще мне делать с ним, зачем звонить и встречаться, я понимала смутно. Разве что от скуки. Еще два дня я собиралась оставаться в Тбилиси, прежде чем ехать в Поти. Отложив до позднего вечера звонок ему, да и всем остальным, я посмотрела еще одну выставку, попав на открытие, после чего отправилась на встречу с виртуальными друзьями. Это были три совсем молоденькие девушки и один мужчина лет тридцати. С Георгием я встретилась раньше прочих, возле оперного театра. Я собиралась купить себе билет на какой-нибудь спектакль. Вместе с новым знакомым мы зашли в билетные кассы. Перед этим я заняла очередь и теперь стояла очень близко к окошку. Вдруг Георгий сказал:

- Убери кошелек. Нельзя.

Я послушно убрала его в сумку, размышляя о том, что, возможно, в Грузии считается плохой приметой вынимать кошелек до того, как начинаешь расплачиваться. Однако когда мы подошли к кассе, Георгий меня отстранил, несмотря на протест, и купил мне билет за свои деньги. Я была ошеломлена. Мы знали друг друга ровно пять минут. Никаких отношений, кроме дружеской беседы, наша встреча ни в коем разе не предполагала. Я из переписки знала, что у Гии - молодая любимая красавица жена, маленький ребенок, и семейная жизнь является для него огромной ценностью. Кроме семьи Гию занимали экономика, образование, политика, культура, и именно поэтому мне показалось интересным встретиться с ним в Тбилиси. А он мало того, что преподнес мне прекрасный тбилисский сувенирчик, еще и билет в оперу купил. Это было удивительно, тем более что в последнее время я полностью перешла на самофинансирование при совместных посещениях культурных и любых других мероприятий со знакомыми мужчинами и привыкла к этому. Однако после широкого жеста Гии, который он таковым, разумеется, не считал, нельзя было не вспомнить совсем недавний случай, который произошел со мной и моей подругой в киевском кафе.

Ирина провела весь день в нашем городе, решая деловые вопросы, и должна была уехать к себе домой на вечернем поезде. Я собиралась ее проводить. У нас оставалось немного времени, и я вспомнила о концерте в одном из клубов, на который меня звал знакомый журналист. Решили совместить - послушать музыку, поужинать, да и с ним увидеться. Мы с Иркой были очень голодны. Нашли свободный столик, долго ждали, пока принесут заказ, поглядывая на часы. Наконец дождались. Подругу мой знакомый тоже знал, мы не в первый раз встречались в таком составе. И вот в конце ужина принесли счет - сто тридцать гривен. Каждый посмотрел, сколько стоила его еда. Я положила большую часть денег за наш с Иркой ужин - стогривневую купюру, журналист внимательно прочитал счет и выложил ровно двадцать три гривны. Он счел нужным заплатить только за себя, и ни копейкой больше. И это вывело мою обычно флегматичную подругу Ирину из равновесия. Такая мелочность ее совершенно взбесила. Она что-то насмешливо сказала нашему спутнику. А я видела, что он даже не понимает смысла ее слов. После ужина мы подвезли его до метро, а сами поехали на вокзал. Как только дверь за журналистом захлопнулась, Ира дала волю словам:

- Боже, какой мудак! Почему ты с ним встречаешься? Он же придурок полный!

- Матушка, ты не понимаешь. Я всегда плачу за себя сама, когда мы с ним куда-нибудь ходим. Мы ведь не любовники, а просто друзья.

- Да какая разница! Мужику сорок пять лет, а он не в состоянии заплатить за девушек семь гривен! Семь гривен! Нет, это никуда не годится, дорогая! На кой черт он тебе сдался, такое убожище! Я б ему морду расцарапала на второй день! Куда мы катимся! Что ты о себе думаешь?! И ты ведь спала с ним?

- Раньше - да, было. Но мы все равно не любовники. И потом, что же делать, дорогая?! Ты прекрасно знаешь, что с N было не лучше. Несколько шоколадок за два года - это все, что составило материальную, а точнее, цветочно-конфетную часть нашего романа. На мое отношение к мужчине это не оказывает решительно никакого влияния.

- Да-а-а! Я помню, что когда на третий год он пришел к тебе с цветами не восьмого марта и не в день рождения, а просто так, ты об этом сообщила мне таким тоном, будто небо упало на землю или, наоборот, небеса разверзлись и оттуда...

- Ирка, перестань!

- Нет, не перестану. Про те цветы ты говорила мне непрестанно два месяца. Мало того, кажется, даже засушила их, черти б тебя побрали! Что ты о себе думаешь, спрашиваю?! Тебе тридцать пять лет, а вокруг одни мудаки! Посмотри на себя в зеркало - красивая тонкая девушка, выглядишь на двадцать пять, пока рот не откроешь. А откроешь, так и прут из тебя ум, самостоятельность и эмансипированность. Тебе ж никто не нужен! Ты все сама можешь!

- Нет, не все! Что ты несешь?! Еще и как нужен!

- Так какого черта, скажи на милость, вокруг тебя такая мудота?! Зачем ты тратишь на них свое время?!

- Ну почему сразу мудота? Зачем ты так?!

- Да потому, потому. Семь гривен! Семь гривен, - это мудота! Нет, это непостижимо! - кричала она на всю машину возмущенно.

Пока я вспоминала тот случай, пришли девушки, и мы направились в кафе неподалеку от знаменитого Театра марионеток, созданного Резо Габриадзе. Как на грех, и театр был закрыт на реставрацию. Мне не везло. Не только музеи, в которые хотелось попасть, были закрыты в Тбилиси, но и некоторые театры.

Наш один на всех кавалер был на редкость красив, умен и удивительно галантен. После недолгого общения с ним, я подумала даже, что вот такой президент нужен Грузии. В нем чувствовалась интеллигентность, образованность, архаичная аристократичность и в тоже время современность, властность, и поэтому, глядя на него, я неотступно мечтала, чтобы этот Георгий стал следующим Грузинским президентом. Устроили в кафе небольшое, но веселое застолье. После чего меня на такси отвезли домой, где я продолжила веселиться с Цисаной, Мишей и поляками. Они пили вино и чачу каждый вечер за ужином, и я к ним время от времени присоединялась.

Утром, после чашки кофе и легкого завтрака, я позвонила по всем телефонам, которые у меня были. Художнику, режиссеру-документалисту, телефон которого мне дала общая знакомая, чтобы я передала от нее книжку, написанную ее покойным мужем, еще по нескольким телефонам виртуальных друзей, в том числе в Поти, родственникам. Режиссер пригласил меня в гости, художник сказал, что может со мной встретиться вечером, а про Поти отдельная история. Пришла пора решать, на чем ехать, и где покупать билеты.

Погода в тот день была дождливой, самое время ходить по гостям. Как я уже говорила, несколько музеев, которые я хотела посетить в Тбилиси, были закрыты. Удивительно, что даже Музей советской оккупации, который появился в городе совсем недавно, не работал. На нем висел подозрительный листочек с объявлением о том, что идет ремонт.

Режиссер-документалист жил в отдаленном районе, до которого надо было добираться на автобусе или такси. Машину я не стала брать, потому что не спешила, да и хотелось проехаться для разнообразия в общественном транспорте. У меня были адрес, телефон и название остановки. О том, когда мне выходить, я спросила красивую немолодую женщину, которая везла из школы двух девочек-близнецов. Радуясь тому, как легко в Тбилиси можно управиться, не зная грузинского языка, я просто плыла от счастья в автобусном пространстве. Ощущение это было удивительным - находишься в далекой стране, вокруг тебя звучит непонятная речь, все надписи на чужом языке, буквы особенные, причудливые, ни на латиницу, ни на кириллицу не похожие, но как только ты заговариваешь на своем родном языке, тебя понимают, тебе отвечают.

Мамука, так звали режиссера, должен был прийти на остановку в белой кофте, так он сказал по телефону. Я знала, что это немолодой человек лет шестидесяти. Скоро я его увидела. Кофта действительно была замечательной. То ли женская, то ли детская домашняя кофта, она едва прикрывала его лопатки, рукава заканчивались чуть ниже локтя, и все пять пуговиц были не только разного цвета, но и разной формы, и разного размера. Сначала Мамука был молчалив, это меня немного расстроило, ведь мне хотелось услышать интересные истории о том, как живут люди в Грузии. Потом мы зашли в дом, и все оказалось гораздо хуже. Он провел меня в гостиную, усадил в кресло, а сам ушел, попросив подождать, пока он уладит свои бытовые хлопоты. В ванной у него работал сантехник, и ожидался приезд из мебельного магазина нового книжного шкафа. Когда я, скучая, перелистывала лежавший на журнальном столике альбом и уже теряла надежду перекинуться с хозяином хотя бы несколькими словами и выпить чашку кофе, Мамука вдруг принес порезанный крупными кусками белый хлеб и сыр.

- Да зачем же это, Мамука?! Достаточно будет чашки чая.

- Чай тоже будет. Однако, во-первых, мы должны отпраздновать нашу встречу, дорогая Даша.

К этому времени Мамука уже много раз называл меня Дашей. Видно, когда мы разговаривали в первый раз по телефону, он не расслышал мое имя. Всякий раз, как только собиралась, я не успевала его поправить. С каждой минутой он делался все более словоохотливым. В конце концов, мне показалось, что выправлять ситуацию с именем слишком поздно, неудобно. При этом он все время исчезал, чтобы поговорить с сантехником. Кроме того, в дом пришла какая-то родственница и привезли шкаф. Его тут же стали собирать. Мамука все контролировал, извинялся, что так получилось. Вообще-то мебель была куплена две недели назад, и то, что ее привезли сегодня, в момент, когда я пришла в гости, было совпадением. Все время, пока собирался шкаф, Мамука что-то приносил из кухни, и ко времени, когда сантехник и мебельщики уехали, на столе в гостиной стояли выпивка и закуска на добрых пять-шесть человек. Вопрос с именем отпал, я не стала ему перечить и сделалась на некоторое время Дашей. Однако я предполагала вечером встретиться с Валико и потому засиживаться не собиралась. Да и Мамука предупредил, садясь за стол, что ему надо в пять вечера поехать на одно мероприятие в центр города. Сначала мы пили чачу. Наливалось во что-то среднее между рюмкой и стаканом. С каждым новым рюмко-стаканом Мамука становился все разговорчивей. Первым делом он признался в любви к той моей знакомой, которая дала его координаты, и ее покойному мужу, посетовал на жизнь, в которой часто видеться стало очень сложно. Расстояния и деньги - слишком большие, но поскольку жить становится немного лучше, была у него надежда еще когда-нибудь увидеться со старыми друзьями.

Почти каждый второй тост мы пили за меня. За мою красоту, ум, за то, что я такая образованная, талантливая, внимательная, и такая, и такая... При этом я почти ничего не говорила, у меня и не было ни малейшей возможности проявить хотя бы какое-нибудь одно качество. Кроме разве того, что можно было увидеть после нескольких стаканов чачи. Мамука ничего не спрашивал, совсем ничего обо мне не знал, даже не дал возможности исправить имя. Все свои слова для тостов в мою честь Мамука черпал из воздуха. И мне было трудно не заметить, что, оказывается, грузинское гостеприимство совершенно не зависит от того, кто на самом деле гость. Кем бы ты ни был, каким бы ты ни был, в Грузии всегда там, где ты гость, о тебе скажут больше хорошего, чем ты мог услышать за всю свою жизнь в любом другом месте, даже от любимых и родных. Затем Мамука стал рассказывать, как он живет. О талантливых и замечательных детях и внуках, о больном брате жены, о тетке жены, которая прожила остаток жизни после сталинских лагерей у него в доме и умерла у него на руках. О жене - мало, но тоже хорошо. А к тетке Мамука возвращался и возвращался. Тетка была необыкновенной женщиной. Отсидев лет тридцать в лагерях, загубив там лучшие годы жизни, старая и больная, она оставалась коммунисткой. Написала воспоминания, которые Мамука разбирал и планировал когда-нибудь издать. Время от времени режиссер упоминал о том, что он один в семье всех любит, обо всех бесконечно заботится, и без него бы все умерли или пропали. Но главное - он все время повторял, какие вокруг него замечательные люди. Наконец мне удалось спросить, чем он теперь занимается. Оказалось, Мамука преподает в киноуниверситете режиссуру и сам иногда снимает документальное кино. Не так давно снял фильм о грузинских церквях в Турции. Вся группа его нынче состоит из девочек-студенток, которых он тоже, естественно, бесконечно любит. Иногда даже всех вместе приглашает к себе на дачу, угощает шашлыками. Несмотря на такие нечастые радости, жизнь Мамуки легкой, простой и спокойной назвать я бы не решилась. Брат жены - старый парализованный человек, для которого приходилось держать сиделку или исполнять роль сиделки самому, жена тоже, похоже, была нездорова. Дети далеко: сын в России, дочь в дальнем зарубежье. Однако, слушая Мамуку, я наслаждалась, потому что говорил он много и интересно. Пили мы тоже много. Я вполне справлялась с объемом и того, и другого, и третьего и не пьянела. После четырех часов застолья я стала напоминать Мамуке, что скоро нам следует остановиться. Но тут мы как раз перешли к политическим вопросам. Мамука должен был идти на заседание Академиков Грузии - группы, которую нынешний президент страны назвал "лжеакадемиками". Эта формулировка больше всего раздражала Мамуку. Он остановился на этимологии этого слова, настаивая, что такое понятие в принципе невозможно. Потому что можно быть академиком или не быть им, но лжеакадемиком быть невозможно. Вот и ворд, подчеркивая красным это слово, подтверждает справедливость гнева Мамуки. Это все равно что назвать лягушку лжечервяком, говорил он. Потому что ведь либо ты червяк, либо лягушка, а быть лжечервяком или лжелягушкой невозможно ни при каких обстоятельствах. И так далее, и так далее. Из-за стола мы встали, когда заседание академиков уже час как началось. Мамука был спокоен, сказал, что ему не обязательно быть там вовремя. Главное, прийти, чтобы передать какую-то кассету. Напускал загадочности. Кассету положили в карман плаща академика, который заменил прекрасную белую кофту а-ля-Мамука. Во время сборов выяснилось, что мой новый знакомый, который уже успел полюбить меня неземной любовью за все мои распрекрасные качества, на ногах держится плохо.

- Мамука, а может, не надо уже ехать на заседание?! И опоздали, и поздно, и после того, как мы столько выпили...

- Как не надо?! Обязательно надо. И потом, я должен тебя проводить. А сколько мы выпили? Ерунда какая! Какая же ты молоденькая, Дашенька.

- Ой, ну я-то справлюсь, меня можно не провожать, я сама доберусь.

- Как не надо?! Обязательно надо. Как это я не провожу такую красивую...

И так далее, и так далее.

Я, наконец, устала уговаривать Мамуку остаться, мы вышли из подъезда и, покачиваясь, направились к дороге. Автобус нам в таком состоянии не подходил, поэтому мы сами подошли к стоящим у обочины такси. Уселись в старенький жигуленок. Оказалось, что таксист - знакомый Мамуки.

- Ой, друг дорогой, привет! Даша, познакомься. Это мой лучший друг Виктор. Даже если бы у меня совсем не было денег, он бы меня все равно повез куда надо, хоть в Батум. Но у меня есть деньги. Правда, повез бы в Батум, Виктор?

Тот молча кивнул. Да-да, да-да. И улыбнулся. Опьянев, Мамука сделался еще более человеколюбивым, чем в начале нашего знакомства. Всю дорогу мы с Виктором слушали дифирамбы в мою и его честь. Наконец приехали на проспект Руставели. Расцеловавшись со мной, пожав руку таксисту Виктору, заплатив за проезд и объяснив ему, куда меня надо отвезти, Мамука вышел из машины. Действительно, мы находились возле здания Академии наук. Виктор сказал, удивленно глядя ему вслед:

- Куда он пошел такой пьяный?! Он же еле на ногах держится.

- Я знаю, я его отговаривала, но он и слушать не хотел. Что я могла сделать?

- Не знаю, что сделать. Но он очень пьян, очень, - покачал головой Виктор.

Я не стала говорить, куда именно пошел Мамука, на какое заседание, чтобы не компрометировать перед народом и без того обиженную словом президента группу, вставшую теперь в оппозицию к нему.




В Киеве книгу можно купить:

оптом: Киев, ул.Фрунзе, 160, корпус Щ, тел.(044)467-50-24
в точках розничной продажи:
- магазин "Книги", ул.Пушкинская, 8-А
- книгарня Е, ул.Лысенко,3
- "Книгоноша", Книжный рынок "Петровка" ряд 46, м.7, ряд48, м.7


Купить книгу онлайн:

- В Украине: vsiknygy.com.ua/books/gruzynskyy_roman
- В России: gebooks.ru/index.php?productID=577
- Электронная версия:
www.litres.ru/helena-tomasson/gruzinskiy-roman/
www.ozon.ru/context/detail/id/166313890
andronum.com/product/tomasson-helena-gruzinskiy-roman/
Страница,  на  которой  Вы  сможете  купить  книгу




Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА