Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА
Южная звезда
Журнал современной прозы, поэзии, мемуаристики
Ставрополь
Южная звезда
320 стр.
Наш журнал представляет современную литературу, какая она есть. Наше время и история глазами современных писателей и поэтов. Взгляд на события, оценка чувствами и разумом. И, конечно, полет фантазии. Разные стили, темы, идеи... И увлекательное чтение.
В вышедших номерах опубликовано более семидесяти авторов. География самая разнообразная... На востоке у нас пока крайняя точка - Улан-Удэ. На севере - Тюмень. На западе - Санкт-Петербург. Публиковались и авторы из-за рубежа: из Германии, Кипра, Израиля, Нью-Йорка...

[ Южная звезда ]



№ 3-4, 2003г.

Николай Буянов

НЕ БОЙСЯ, ТОЛЬКО МОЛЧИ...

Отрывок из романа

- Следственный эксперимент? - Следователь нахмурился, полез в стол, кинул в рот таблетку, пояснив: "Сердце жмет", запил водой из графина. - Вообще-то я думал над этой идеей... Чего вы хотите достичь?

- Мальчик видел убийцу, - сказала Майя, наверное, в десятый раз, - словно излагая некое программное заявление.

- Деда Мороза?

- Возможно. Он молчит и до смерти перепуган.

- Мы обследовали его посох и ничего не обнаружили. Таким образом, против школьного директора говорит тот единственный факт, что он отсутствовал на дискотеке с десяти до половины одиннадцатого.

- Где же он был эти полчаса?

- По его словам, переоделся и уехал домой.

- И никого не предупредил?

- В школе оставался охранник и дежурный преподаватель... Хреновый дежурный, как оказалось.

Настроение у Майи упало. Улики против Гоца, до сего момента выглядевшие неопровержимыми, вдруг потускнели и стали рассыпаться на глазах. Однако она упрямо повторила:

- Гриша видел преступника. Видел дважды: первый раз в коридоре, на третьем этаже, второй - сквозь витрину магазина. Гоц был в толпе, он наблюдал за нами...

- Что же вы не подошли, не окликнули?

- Не успела, - сердито призналась она. - Но мальчик здорово испугался. Даже отказался от игрушки, которую папа обещал. Ничего себе реакция на собственного школьного директора, да?

- На директора ли? - Колчин задумчиво побарабанил пальцами по столу. - А не мог ли ваш гном видеть кого-то еще, одетого точно так же? Правда, по показаниям учеников, бывших на дискотеке, Дед Мороз действительно был в единственном числе... Однако существует одно узкое место... Вернее, целых три: небольшая каморка под лестницей, туалет для мальчиков и ответвление коридора на третьем этаже, которое ниоткуда не просматривается и заканчивается тупиком. Кстати, охранника убили именно там - мы установили это по следам крови.

- То есть...

- Там убийца мог переодеться. Не обязательно было толкаться в вестибюле или в зале в карнавальном наряде - можно было принести его с собой. Но - в таком случае преступник должен был знать, как именно директор будет одет на вечере.

- И ему было нужно совершить убийство - неважно какое, - выпалила Майя, пораженная сумасшедшей догадкой. - Спалить музей, сделать еще Бог знает что, лишь бы во всем заподозрили Гоца!

Колчин молчал, с интересом наблюдая за ней. Некоторое время она раздумывала над собственными словами, потом осторожно спросила:

- Но вы ведь не думаете, что...

- Что все это устроил ваш приятель Бродников, чтобы свалить конкурента? Между прочим, мысль возникла у вас, а не у меня. Каковы его шансы на выборах?

- Лучше бы вам спросить у него, - буркнула Майя. - Как-то не верится, чтобы тот или другой дошли до убийства ради кресла в Думе.

Следователь хотел ответить избитой фразой: "Убивают иногда и из-за бутылки водки", но сдержался.

- Ну что ж. Вашу мысль насчет эксперимента - так сказать, насчет реконструкции преступления, я поддерживаю. Надежда, правда, слабовата... Однако попробуем. За вами - остальные участники: ваша идея - ваша и ответственность.

Погруженная в невеселые думы, странным образом уживающиеся с новыми надеждами (коли удастся получить улики против Гоца, Ромушку скоро выпустят), она брела по знакомым провинциальным улицам, одетым в легкий снежок и бумажные новогодние украшения, - здесь прошла ее жизнь... Ну отчего же прошла? Жизнь только начинается: новая профессия, новые чувства и взаимоотношения. Все устроится, лишь бы...

Да, лишь бы Роман не оказался преступником (гнездилось в душе гаденькое подозреньице). Вот так же шла я, не разбирая дороги (где же разобрать, если очки - тю-тю?), босая и в порванном платье, оставив неудачливого партийного любовника в его евроспальне с водяным матрасом, когда прыщавый юнец Эдик нагнал сзади и набросился с кулаками ("Босс велел кое-что передать..."). За что он так ненавидел меня? Нет, не так: почему он возненавидел меня раньше, в машине, увидев впервые в жизни? Не потому ли...

У дверей собственной квартиры Майю ждал сюрприз.

Возле стены, привалившись к ней спиной, сидело практически бездыханное тело и мерно посапывало, источая терпкие алкогольные пары. Оно было одето в исключительно грязную дубленку (бывшую бежевую, как догадалась Майя по маленькому незапачканному участку с изнанки), мокрую вязаную шапочку и мокрые сапожки на меху. Рядом валялась средних размеров пластиковая емкость. Странно, но тоненькая, как бамбуковая флейта, Келли была не дура вдарить по пиву.

- Ты что тут делаешь? - растерянно спросила Майя.

Анжелика с трудом подняла сонную мордашку и приложилась к бутылке. Поняв, что та пуста, она тяжело вздохнула и попыталась сконцентрировать взгляд на Майе.

- А ты? - задала она встречный вопрос.

- Я здесь живу.

- Да? Никогда бы не подумала.

- Почему же?

- Место тут нехорошее, - доверчиво пояснила Келли. - Чувствуешь, как пол раскачивается?

Она сделала попытку приподняться, но тут же, навалившись на Майю, обмякла, как тряпичная кукла. "Мать твою", сердито подумала Майя, усиленно отворачиваясь: алкогольный дух так и шибал в нос.

- Не боишься, что родители засекут?

- Боюсь, - пробормотала девушка. - Я посижу у тебя, о'кей? Дай мне какую-нибудь жвачку.

- Зачем?

- Зажевать, - терпеливо пояснила она. - А то мамка запах учует.

- Это точно, - Майя обреченно вздохнула, подставляя плечо, точно мужественная санитарка на поле боя. - А ваш дворник большой пошляк. Разве можно так нализаться на рубль?

- На какой рубль? - возразила Лика. - На пятьдесят баксов! У тебя есть выпить?

- По-моему, тебе хватит.

- Ничего подобного, - веско сказала она, легла на диван и уснула.

Моментально, как это умеют делать только дети и профессиональные разведчики.

Бесцельно побродив по квартире и переставив с места на место кофеварку на кухне, Майя вернулась в гостиную. Лика мерно посапывала на диване, укрыв ноги пледом; - лицо ее было сосредоточенное и как-то очень по-детски обиженное, точно ей пообещали купить конфету в ближайшем ларьке, да не купили. Майя вздохнула (тяжек все-таки труд воспитателя, свой ли ребенок, чужой ли, а Келли являлась как бы сразу и тем и другим одновременно), поправила клетчатое одеяло (наследство от мамы), села в кресло и, кажется, задремала перед наряженной елкой.

- Тебе его жалко? - вдруг услышала она.

Лика смотрела на нее с дивана осмысленно и почти трезво.

- Тебе жалко Эдика?

- Не знаю, - пробормотала Майя. - Разве что в общечеловеческом смысле. Почему ты спросила?

- Потому что я его ненавижу.

Сказано это было совершенно равнодушно, даже сонно, и Майя оторопела.

- За что?

- Ненавижу, - повторила Лика.

- Подожди. - Майя, согнав остатки сна, помассировала лоб и удивилась неожиданно пришедшей мысли. - Он что, приставал к тебе?

- Он трахнул меня. В школьном гардеробе, в переменку.

- В гардеробе? - Она пересела на диван, поближе к ней ("Дура я, дура, ведь мелькала догадка, да я отмахнулась"). - Когда?

- В сентябре. - Келли зевнула. - Сентябрь - жаркий месяц, гардероб закрыт... Никакого риска.

Не может быть, подумала Майя. Нет, ее разыгрывают, это точно: слишком уж равнодушный голос, без всяких интонаций, и - недостающее звено в цепочке. Не может быть...

- Но ты могла закричать, позвать на помощь... Келли, Келли, почему ты этого не сделала? Почему ты призналась только сейчас?

- Не понимаешь? Ты... - Лика приподняла голову подушки и обвиняюще ткнула пальцем Майе в грудь. - Что ты подумала первым делом? Правильно: никто не сможет изнасиловать девушку, если она сама этого не захочет. Что уж говорить об остальных.

Она помолчала.

- Представь, если бы это выплыло наружу... Гуд бай, Америка, о-о.

- Ну, хоть отцу-то ты рассказала? Или Рите?

- Тебе первой. Хотя, мне кажется, папка что-то такое подозревает. Недаром прет грудью на амбразуру с таким усердием.

- Что значит "прет на амбразуру"?

- Он меня защищает, - пояснила Келли, сама того не подозревая, продублировав выводы Майи. - От тебя, от следователя, от черта с дьяволом. Он же понимает, что я тут же... как это говорится в детективах... Буду первой в списке подозреваемых.

- Келли, ты и так первая в списке, - тихо сказала Майя. - Шприц возле двери музея...

- Это не мой! - испугалась та. - Чтоб мне сдохнуть, тетя Джейн! Я давно бросила...

- Ой ли?

- Да говорю тебе! - яростно выкрикнула Лика. - Ну да, я пробовала пару раз - по глупости, за компанию. Не понравилось. Я вообще боли боюсь. - Ее передернуло. - А тут шприцы, жгуты, ампулы... Тьфу! Я даже не могу глядеть, как мамка делает себе инсулин.

- А Рита колет себе...

- Одноразовым, - с похвальной быстротой "врубилась" Келли. - Они пластмассовые и не бьются.

И тут тупик. Майя снова прошла на кухню, заварила кофе - пахучий аромат не прибавил радости жизни, но вернул мыслям некоторую стройность. В одном Лика ошибалась: Сева не подозревает ее в убийстве (слишком уж чудовищное предположение), он просто ограждает ее от возможных жизненных осложнений (например, разбирательств насчет наркотиков: Келли, правда, утверждает... Да мало ли что она утверждает!)

Хорошо. Попробуем иначе.

Итак, Василий Евгеньевич Гоц в роли деда Мороза выходит из актового зала и поднимается по лестнице. Эдик сопровождает его равнодушным взглядом поверх "Русского транзита" - директор есть директор, по вверенному учреждению имеет право разгуливать свободно. Но вот через несколько минут следом бежит девочка в костюме Домино (Эдику отлично известно, кто под маской), нервы мгновенно начинают дребезжать: уж не жаловаться ли побежала, мерзавка? Догнать немедленно и вправить мозги! Отсюда и знаменитый блокбастер под ножкой стула...

Свидетельница. Вот оно, ключевое слово.

Остаются два вопроса. Первый: чей шприц разбился возле двери музея? Второй: зачем, черт возьми, убийце нужно было устраивать пожар? Уничтожить улику (трость, с которой ходил Ромушка)? Но к чему такие сложности? И, главное, я видела эту трость, прежде чем запереть дверь, - Роман стоял посреди комнаты, возле стеллажей и растерянно улыбался, а в его правой руке...

-...Я бы снова его убила. Я бы убивала его каждый день, вместо завтрака, обеда и ужина. Я мечтала о его смерти с того сентября, я число запомнила: девятое, мы только-только отучились первую неделю. А на уроках, особенно на математике, я придумывала разные способы. Самой пристойной идеей была посадить его голой жопой на муравейник с рыжими муравьями - биологичка говорила, будто рыжие муравьи могут загрызть человека до смерти. - Голос, приглушенный и ровный, как патефонная пластинка, плыл по гостиной. Келли, должно быть, опять задремала, вернее, впала в некое подобие похмельной нирваны - сладкое ощущение вседозволенности, когда можно блевать на чужой ковер и говорить, что на ум взбредет, никто не поругает и не выгонит на улицу. - Ну почему я всегда и везде опаздываю? Я ведь могла убить его тогда, на дискотеке. Если бы мне пришло в голову...

- Келли, - Майя умоляюще опустилась на корточки рядом с диваном и дотронулась до щеки девочки - она была влажная: то ли слезы досады или раскаяния, то ли растаявшая снежинка. - Милая, скажи, ты видела его?

Длинный звонок в дверь.

О, черт! Майя в растерянности похлопала Келли по щеке (никакой реакции), заметалась по квартире, наконец растянула плед и накрыла Лику с головой - вроде неплохо, издалека не разберешь, есть ли тут кто-нибудь. Снова звонок.

Она подскочила к двери, открыла ее и нос к носу столкнулась с Севушкой. Он выглядел угрюмым и невыспавшимся (ну да, вчерашний визит соратников по партии).

- Эта паршивка у тебя? - вместо приветствия осведомился он.

- Рита?

- Не притворяйся. Лика, черт бы ее побрал.

- Эк ты о собственной дочери.

Сева молча отстранил Майю, широким шагом пересек гостиную, оставляя мокрые следы на ковре, подошел к дивану и сдернул с него плед. Никого.

- Ну, признавайся, где ты ее прячешь?

Друг детства, стремительно сатанея, смерчем прошелся по комнате, коридору, кухне и совмещенному санузлу. Потом, секунду поколебавшись, заглянул в шкаф.

- Может, скажешь, что случилось?

Он взглянул на Майю, устало вздохнул и опустился на стул.

- Не понимаю, что с ней творится.

- Переходный возраст, - успокаивающе сказала она.

- Ни черта подобного. Я заметил: с сентября она как с цепи сорвалась. До этого была ребенок как ребенок. Я уж и в школу ходил, допрашивал учительницу... Очень хорошая девочка, говорит. Умная, начитанная, эрудированная. Дружит с другими девочками и мальчиками.

- А почему ты ко мне...

- Соседи насвистели, - пояснил Сева. - Вот, мол, вы приличный человек, депутат, а дочурку-то, лыка не вяжущую, какие-то темные личности волокут в подъезд под белы руки.

Майя, увидев в углу, возле торшера, смятую и грязную Ликину шапочку, осторожно, носочком, отправила ее под диван.

- И часто за ней такое замечалось?

Сева чуточку подумал.

- Да нет, пожалуй. До этого безобразия на вечере она спиртным так сильно не увлекалась.

- Ты заходил к Вере Алексеевне?

- К теще? - Он хихикнул. - Само собой. Изобразил визит вежливости. Но не буду же я спрашивать, не прячет ли она под диваном пьяную внучку. Да и не станет Лика... Короче, я подумал в первую очередь о тебе, уж извини.

Уже на пороге Сева обернулся и неожиданно мягко сказал:

- Если она появится - сделай одолжение, свистни. Торжественно обещаю, что пальцы ей в дверь совать не буду и горячим утюгом между лопаток водить тоже. Разве что отшлепаю для профилактики.

Майя аккуратно прикрыла за ним дверь, прошла в комнату и сказала:

- Вылезай.

Откуда-то снаружи, из снежного месива, вдруг зашуршало, стукнула балконная дверь, и появилась дрожащая Келли, облепленная инеем, словно Снегурочка.

- Бог мой! - испугалась Майя. - Ты жива?

- Н-н-нет, - честно ответила та, лихорадочно пытаясь завернуться в одеяло. - Папк-ка ушшшшелл?

- Ты же слышала.

Лика покачалась из стороны в сторону - маленькое трогательное существо, грустный гном со взъерошенными волосами. "Как бы не простудилась", - с тревогой подумала Майя.

- Он ни о чем не догадывается, - сказала она. - Он не знает, какой праздник ты сегодня отмечала.

- А если бы знал? - как-то очень по-взрослому отозвалась Келли и хлюпнула покрасневшим носом.

- Вся эта игра... - Артур покачал головой. - Отдает чем-то гнилым, не находишь?

- Это не игра, - ответила Майя, искоса взглянув на Гришу - "гномик" с потерянным видом молча ковылял рядом, уцепившись за папину руку.

Следователь встречал их у дверей школы, в компании с новым охранником (он кивнул Майе как давней знакомой) и милиционером в шинели и шапке-ушанке. Его Майя тоже узнала: всего сутки назад они встречались здесь же, чтобы вместе обнаружить труп в кабинете истории.

Вся честная компания (те, кого Майя сумела обзвонить и кто дал согласие участвовать в "реконструкции") собралась в вестибюле - Лера, Валя Савичева, Лика и Сева Бродников во главе (должно быть, просочился на закрытое мероприятие, воспользовавшись высоким общественным положением). Где-то в глубине, у черного входа мелькнул завхоз Еропыч и тут же сгинул, как и положено подземному духу. Гриша, увидев столько народа сразу, совсем сник.

- Черт меня дернул согласиться, - пробормотал Артур. - Гришка ребенок, еще начнет заикаться...

- Он точно будет заикаться и вздрагивать от каждого шороха, если убийца так и останется на свободе, - огрызнулась Майя.

- Ладно, не заводись.

Накануне Майя почти весь вечер провела в обществе телефона, раздобыв список номеров в школьной канцелярии - и пришли все, правда, без карнавальных костюмов и с крайне озабоченными лицами, отчего сборище в вестибюле напоминало не новогодний бал, а канувшее в Лету комсомольское собрание.

- Веселый вечерок, - озвучила эту мысль Лера Кузнецова. - Может, хоть музон врубят? Для достоверности.

- Заткнись, - беззлобно пробормотала Келли, мучившаяся головкой после недавнего демарша.

Она заметно нервничала. Собственно, нервничали все, только с разным оттенком: одни боязливо жались к родителям (те стояли отдельной кучкой и сдержанно гудели, точно потревоженный улей), другие - наоборот, демонстрировали полное пренебрежение к готовящемуся действию. Обстановка способствовала: та же темень за окнами, но тогда в ней не было ничего зловещего, наоборот - канун праздника, детское ожидание чуда, Снегурочки, принцы, драконы, ведьмы, павлины... И одинокий маленький гном - Майя только сейчас разглядела, что Гриша единственный был одет в новогодний костюм: желтое трико и красный капюшончик меж острых лопаток. В детских глазенках гнездился откровенный страх.

- Не бойся, - тихо сказала она, ласково взлохматив его вихры. - Ну, не все же мы преступники.

Он молча прижался к ее руке, по-прежнему настороженно поглядывая вокруг.

Нового охранника звали Андреем. Он подмигнул Майе, подошел к Колчину и стал рядом в позе киношного эсэсовца, расставив ноги и затолкав кулаки за ремень.

- Приступим, - произнес Николай Николаевич, выйдя на середину. - Сейчас мы попытаемся восстановить события вечера 28 декабря - приблизительно с того момента, как вы, Василий Евгеньевич (кивок в сторону Гоца) закончили представление и удалились за кулисы. Андрей Стрельцов сыграет роль Эдуарда Безрукова. Вы, ребята, постарайтесь вспомнить и проделать то же самое, что делали на дискотеке.

Послышались неуверенные смешки: "То же самое? Катька, тогда давай целоваться". "Обойдешься". "Как это? Дяденька милиционер велит, чтоб все взаправду...". "А по морде тоже взаправду?" "Ой, девки, а я и не помню ничего...". "Ты ж на бровях была, неудивительно".

"Они продолжают играть, - с раздражением подумала Майя. - Они не могут осознать, что убийца сейчас наверняка тут, среди них, и улыбается, и шутит, а нервы у него на пределе - неверный шаг, намек на опасность и... Эдика, между прочим, он бил уже мертвого - двенадцать раз. Бил остервенело, с яростью...

- А музыка будет?

- А какая была музыка?

- "Демо". Убойная группа!

- Это потом, а в начале...

- Василий Евгеньевич, - тихо окликнул директора Колчин.

Тот растерянно оглянулся, нахмурился, сделал шаг по направлению к задней двери.

- Ну, я вышел за кулисы, задним коридором прошел к черному ходу, сел в машину...

- Нет, - вдруг выкрикнул кто-то из учеников.

Следователь тут же поймал его за плечо.

- Что значит "нет"?

- Мы с Мариной Лязиной и Венькой Катышевым играли в снежки... Ну, решили проветриться: в зале духота. "Волга" стояла на месте.

- Может быть, это была другая "Волга", похожая?

- Да нет, там и обезьянка на переднем стекле...

- В котором часу?

- Без двадцати одиннадцать. Марина спросила, а я посмотрел на часы - ей родители велели к одиннадцати домой явиться.

Колчин вопросительно взглянул на директора. Тот почти спокойно произнес:

- Возможно, я задержался: выкурил сигарету, переоделся...

- Вас видели поднимающимся по лестнице.

- Кто видел? - заорал Гоц. - Восьмилетний пацаненок?

- Девятилетний.

- Плевать. Я официально заявляю, что не буду в этом участвовать.

Он, пошатываясь, сделал два шага по направлению к лестнице, взялся за перила, отразившись в зеркале. Гриша во все глаза смотрел вслед директору - та же картина, повторенная в мельчайших деталях: Гоц, сам того не осознавая, шел туда, куда направлялся (Майя была почти уверена!) в ночь убийства...

- Гришенька, - Николай Николаевич присел на корточки, - расскажи, как ты играл в разведчика, пока взрослые были на дискотеке. Ты видел, что делал охранник?

Мальчик почему-то перевел взгляд на собственную сестру, застывшую в небрежной позе возле зеркала, и судорожно кивнул.

- Скажи нам, не бойся.

- Он... Он вскочил со стула и бросил книжку на пол. А потом побежал наверх.

- За кем он побежал?

Гриша икнул.

- Там кто-то был.

- Кто?

- Кто-то в карнавальном костюме.

Лера Кузнецова вдруг оживилась:

- Валька, а ведь ты тоже должна была заметить...

- Я? - беспомощно отозвалась та. - Почему?

- Потому что ты тоже выходила в вестибюль. Как раз перед самым концом, у Вадьки еще кончилась пленка в кассетнике...

Похоже, Лера просто заболевала, если случайно выпадала из центра всеобщего внимания.

- Не выдумывай, - слабо запротестовала Валя.

- Я выдумываю?! Да вы с Келли в дверях чуть лбами не стукнулись!

- Валюша, - умоляюще проговорила Майя.

Та смутилась еще больше.

- Тетя Джейн, я не уверена. Ну, мне действительно показалось, будто у лестницы мелькнуло что-то красное...

- Как язычок пламени?

- Нет, не такое яркое. Не алое, понимаете?

Что-то красное... Красная шуба, красный мешок с подарками. Красные брызги крови на полу в коридоре, красное пятно на линолеуме...

- Где вы были после того, как вышли из актового зала? - жестко спросил Колчин, стоя в наэлектризованной толпе. - Ваша машина, гражданин Гоц, в 22.40 еще стояла на стоянке возле черного хода.

Он сделал паузу и добавил:

- Вы можете превратиться в основного подозреваемого, Василий Евгеньевич. Подумайте.

Тот упрямо молчал, отвернувшись к стене.

- Хорошо, - наконец сдался следователь. - Попрошу внимания. Сейчас в присутствии понятых несовершеннолетнему Григорию Кузнецову будут предъявлены несколько человек, одетых в карнавальные костюмы. Они по очереди поднимутся по лестнице на второй этаж, то есть воспроизведут действия подозреваемого... Геннадий, давай сюда статистов.

- У нас всего один костюм...

- Значит, будут по очереди переодеваться за сценой.

... Дед Мороз номер один был похож на загримированного Гоца как две капли воды, но - Майя увидела это сразу - ходил совершенно иначе: немного косолапя и наклонив голову вперед, как это часто делают люди плотной комплекции. Он поднялся по ступенькам наверх, охранник Андрей, повинуясь знаку следователя, уронил многострадальную книгу на пол и вскочил со стула...

Колчин вопросительно взглянул на Гришу.

- Я не знаю, не знаю, не знаю, - шептал он, и Майя испугалась, как бы он не лишился сознания.

- Ладно. Перерыв пять минут, потом продолжим.

Однако второго Деда Мороза ждала та же участь. У него была не та пластика и не та посадка головы ("Не зря я пять лет пахала в спортзале, - мелькнула у Майи горделивая мысль, - уж что-то, а движения человека я научилась "срисовывать" влет").

- Бесполезно, - сквозь зубы произнес Сева Бродников. - Посмотрите на мальчика, на нем же лица нет!

Лица нет. Нет лица...

Лицо Анжелики.

Майя случайно остановила на нем взгляд и замерла. Мертвенная кожа, без движения, без жизни, напоминала жутковатую маску. Черные глаза с расширенными значками смотрели на плакат с драконом и Снегурочкой - будто увидели привидение. Но вот взгляд скользнул ниже - там, где у зеркала стояла Лера Кузнецова, грубовато-изящная рокерша в неизменной черной коже ("Вы едва не столкнулись лбами в дверях..."). Столкнулись - стало быть, Валя направлялась из зала в вестибюль, а Келли - наоборот...

Она едва не вскрикнула от неожиданной догадки, но тут Дед Мороз №3, взошедший на ненавистную лестницу, как на эшафот, сорвал фальшивую бороду и с ненавистью швырнул ее на ступени.

- Это вы подстроили всю эту мерзость, - прошипел он, указав на Севу Бродникова. - Как же я раньше не понял...

- Что вы себе позволяете? - отшатнулся тот. Но Гоца было не остановить.

- Вы решили столкнуть меня с дороги, да? Наняли громилу, который устроил пожар и ухайдакал охранника, и все ради того, чтобы сделать из меня преступника?! - Он похлопал красными рукавицами. - Браво, я польщен.

- У вас белая горячка, уважаемый, - высокомерно произнес Сева, придя в себя. - Учтите, я подам на вас в суд за клевету.

- Руки коротки, - огрызнулся директор.

Майя не выдержала и фыркнула.Она бросила взгляд на Колчина: тот слушал перепалку двух кандидатов с явным интересом. Майя поискала взглядом Гришу, но мальчика не было видно.

- Гражданин Гоц, - сказал Колчин наконец тихим голосом, и все вокруг разом смолкли, будто кто-то отключил фонограмму. - Я спрашиваю в последний раз: что вы делали и где находились с половины одиннадцатого до одиннадцати вечера, то есть с того момента, как вышли за кулисы?

На школьного директора было жалко смотреть. Лицо его покраснело, став одного тона с карнавальной шубой, дурацкая шапка с белой оторочкой съехала набок...

- Вы за это ответите, - прохрипел он, тыча пальцем в грудь Колчина. - Вас купили на корню мои противники... Ну да ничего, сейчас не те времена!

Крик.

Из актового зала, из-за кулис, где находилась крошечная гардеробная для артистов (Майя помнила пыльный коридор, по которому они путешествовали с Ромушкой, пока не очутились в пустом кабинете биологии).

Никто из них даже не вздрогнул - просто все застыли, точно фигуры в музее мадам Тюссо, точно шахматные фигуры на доске неумелого шахматиста - минута, день, двести лет прошло, и они разом очнулись и кинулись за кулисы (черный бархат, звезды из разноцветной фольги, фанерные буквы "С Новым годом!" и фанерный румяный Дед Мороз - который по счету?).

Майя вбежала в гардеробную первой, и ей досталось первой. В углу, прижавшись спиной к ободранной стене, сидел полуодетый мужчина-статист - даже при таком скудном освещении был заметен ужас на простоватом лице. Он уже не кричал - крик иссяк и перешел в приглушенные всхлипы, но это было в тысячу раз страшнее. Он показывал дрожащей рукой куда-то впереди себя. Майя собралась с духом и посмотрела в том направлении.

Полумрак, ободранная металлическая вешалка, крошечное тело с вывалившимся наружу фиолетовом языком, закатившиеся глаза на синем личике, желтое трико и красный капюшончик - в воздухе, между небом и землей, мерно покачивающиеся на железном крючке, на кушаке от костюма Деда Мороза...

Сзади на нее налетел Артур - она обернулась к нему, изо всех сил пытаясь противостоять безумию, уперлась руками ему в грудь и закричала:

- Не входи сюда! Не смотри!!!

Вернуться в оглавление

Страница,  на  которой  Вы  сможете  купить  журнал




Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА