Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА
Месяц смертника
290 стр.
ISBN: 9781365977930
Герой романа мечтал о пробуждении человечества от сна, именуемого жизнью. Роман о террористе-одиночке, бросившем вызов не... Нет, не Системе - людям.

Фрагмент из романа

У неё чёрные глаза. Тёплая ночь искала для них краску. Ресницы - ласкающий бархат.

Кажется, смерть бывает нежной.



-... Сегодня вы - наш герой. Это аванс, плата за подвиг.

- Подвиг? - удивился я. - Не заметил...

Он улыбнулся.

- Не все подвиги заметны. Пейте воду, только осторожно. На такой жаре от одного глотка можно простудиться. А ваше здоровье для нас очень важно. Вы даже представить себе не можете, насколько важно.

У него седые волосы. Смуглая кожа. Глаза весёлые. Взгляд дружелюбный, немного лукавый. Восточный мудрец. Насмешник. Философ. Доктор.

Белый халат - ни пылинки. Выглажен. Застёгнут на все пуговицы. Точно подогнан по фигуре - ни единой складки.

Чистота и аккуратность.

- Меня зовут Ками. Я врач. Ваш персональный доктор.

- Вы будете заниматься инфицированием?

- Нет, Игорь. Вы.

Он поднёс стакан к губам. Слегка смочил их и снова поставил стакан на стол.

Ни одного лишнего движения. Осторожность.

- Я?

- Да, вы. Всё просто. Очень просто. Но, собственно, о технологии инфициро-вания немного позже. Сейчас немного поговорим о вашем спутнике. Попутчике, который полетит вместе с вами в Россия. Кстати, вы не спросили меня, почему я так хорошо говорю по-русски. Ведь я хорошо говорю по-русски?

- Великолепно. Акцент почти не чувствуется.

Он развёл руками - жест природной скромности.

- Не мне судить. Неужели не чувствуется?

- Немного. Почти незаметно.

- Я учился у вас в Москве. Теперь вот езжу туда регулярно...

Глаза его сжались в тонкие щёлочки.

- Друзья до сих пор там остались, коллеги. Последний раз в сентябре был. Снег в Москве выпал уже?

- Выпал, - ответил я.

- Люблю снег, - горестно вздохнул Ками. - А у нас его нет. Разве только в горах, но до них от города километром триста. На машине - и то добраться трудно. Сейчас декабрь.

- Начало декабря, - уточнил я.

- Да, начало. На улице - плюс сорок. В комнате - плюс двадцать два. Спасибо нашим кондиционерам, никогда ещё нас не подводили...

Он трижды постучал пальцем по краю стола. Интересно, его этому в Москве научили или и здесь такой обычай есть?

-...А снег только в наших холодильных установках можно найти. Но ведь снежки то из него не полепишь? А?

Я пожал плечами.

- Думаю, едва ли.

- Точно, Игорь, - и Ками похлопал меня по плечу. - Эх, нескоро, видно, я в Москву теперь соберусь. А там, глядишь, уже и поздно будет. Благодаря вам и нашим маленьким друзьям Москва станет не слишком привлекательным городом для иностранных гостей.

- Вероятно, - ответил я.

- Хотите сказать, что мне видней? - спросил Ками.

С полминуты он смотрел мне в глаза. Его зрачки замерли, остановились, слов-но схватив и зафиксировав мой взгляд.

- Не жалко? - тихо спросил он.

- Кого?

- Родных, друзей, знакомых, соседей? Просто людей? Прохожих на улице, продавцов в магазинах, пассажиров в метро, детей в школах?

- Не жалко.

- Почему?

- Вы же гарантируете, что они умрут? - спросил я его.

Он кивнул.

- Если бы они жили... А так - не останется ничего. Полное равенство. Забвение. Тишина.

- Вы считаете, что их жизнь не приносит им счастья? Едва ли они с вами согласятся.

- Возможно... Нет, наверняка не согласятся. И будут правы. Они счастливы. Но разве задача состоит в том, чтобы сделать людей счастливыми?Нет!

- А в чём же она состоит? - спросил Ками.

Он медленно провёл пальцем по поверхности стола, словно вычерчивая не-зримую линию.

- В том...

"Неужели ему интересно?" подумал я. "Или в глубине души он просто смеётся надо мной? Возможно, я для него - просто очередной сумасшедший с комплек-сом бредовых идей..."

- В том, чтобы послать их всех на х..й! - резко закончил я.

- Впечатляет, - заметил Ками. - Просто и доступно. Послать... Детей, стало быть, тоже... Людей... Всех! Интересно. Так, стало быть, не жалко?

- Кому интересно их мнение? - ответил я вопросом. - Кому интересна их жизнь? Хоть на мгновение они задумались, для чего им вообще жить?

- Наверное для того, чтобы петь в хоре у вас за спиной, - ответил Ками. - Ведь только их смерть может придать смысл вашей жизни. И моей тоже. И жизни многих других людей, вовлечённых в наш проект. Логично было бы предполо-жить, что они родились только для того, чтобы принять участие в нашем эксперименте. И Создатель, по доброте своей, не сообщил им об этом, дабы не травмировать их психику и не подвергать их лишним страданиям. Подходящее объяснение?

- Подходящее, - согласился я. - Как и любое другое.

- Вы не ищете оправдания своим действиям?

- Нет.

- Вы не нуждаетесь в них?

- Нисколько. Просто я должен быть вне людей. И самый лучший способ...

- А ваша матушка? - спросил Ками. - Как быть с ней?

- Неужели ей трудно...

Я замолчал на мгновение, словно хотел подобрать подходящие слова.

Но нет, не для этого! Ничего не нужно было подбирать. Эти слова всегда, все-гда были со мной.

-...Неужели ей трудно умереть ради меня?

- А вам легко её убить? - продолжал допытываться Ками.

- А зачем ей жить, если меня не будет?

Ками вздохнул и закрыл глаза.

- Не будет,.. - прошептал он. - Неужели только ваша жизнь оправдывает существование всякого живого существа? И даже самого близкого вам человека? И неужели ваша смерть оправдывает всё, даже убийство?

- Неужели им всем так трудно умереть?! - выкрикнул я, до боли сжав ладони. - Ведь мы вместе, я и вы, даём им цель. Идею. Знамя! Сколько они будут барахтаться в трясине, изо дня в день возвращаясь к одной и той же опостылевшей, грязной кастрюле? Не по доброй воле, не из любви к такой жизни, а просто по-тому, что некуда, ну просто совершенно некуда больше пойти. Люди перебрали все варианты достойной жизни. Все разновидности страстей и подвигов. Все способы объяснить и оправдать своё существование. Список карм конечен. Он исчерпан. Не пора ли создать философское учение, которая положит конец самой философии? Не пора ли сказать: "БЕС - СМЫСЛ - ЛЕНН - НО!" А ещё лучше - сделать...

- Любопытно, - заметил Ками. - Вообще то, такое могут сказать только боги. А сделать... Мне всегда нравилась древнегерманская мифология. А знаете, почему? Это апофеоз тотального уничтожения. Религия обречённых. Боги не всемогущи. Рагнарёк до срока устроить - и им может быть не под силу... Боги не всемогущи - они следуют закону. Волк Фенрир не бог. Он пожирает богов. Нарушивший закон станет властелином и над богами. Но для этого надо сначала стать демоном... Ну, что ж, пусть будет так. Многие хотят ускорить течение ис-тории. И постоять где-нибудь у финиша. У самой черты... Ну что ж, мы когда-нибудь встретимся ещё раз. После конца времён. В Вальхалле или в какой-нибудь сточной канве на краю преисподней. И, возможно, снова поговорим об этом. Интересно, изменится ли тогда ваша "философия последней точки" или нет? Любопытно будет посмотреть... Так, а теперь к сугубо практическим вопросам. Спросить у меня ничего не хотите?

Я молчал. Не то, чтобы было трудно спросить об этом... Нет, совсем...

Он как будто пытался вывернуть меня наизнанку. Он же всё знал. Наперёд. Он же читал, читал всё...

Да, у меня есть вопрос.

После пары глотков нагревшейся уже воды:

- Ками, как я умру?

Ками склонил голову - так же важно и церемонно, как и та девушка.

- Героически. И относительно легко. Хотя и не слишком быстро.

- Легко?

- Я расскажу вам о вашей болезни, Игорь. Её течение чётко прогнозируемо. Вы будете знать расписание вашей смерти. Возбудитель болезни - вирус.

Он вынул из нагрудного кармана халата и положил на стол стопку фотогра-фий. Линии, круги, цветные пятна. Влажный блеск глянца.

- Посмотрите, Игорь. Это и есть ваше оружие. Ваш божественный меч. Вирус семейства Filoviridae. Вы что-нибудь слышали о филовирусах?

- Я не...

- Не специалист? Понимаю. Не вы один в столь блаженном неведении. А ведь имена представителей этого славного семейства, между тем, широко известны. Лихорадка Марбург. Лихорадка Эбола.

- Эбола - это в Африке?

- Название реки. И болезни. В 1976 году в Южном Судане и Северном Заире началась эпидемия геморрагической лихорадки. Течение болезни было острым и стремительным. Исход - почти всегда летальный. В Судане в районе реки Эбола учёными, изучавшими это заболевание, был впервые выделен возбуди-тель лихорадки. Филовирус. Отсюда название - лихорадка Эбола. Близкий род-ственник Эболы - лихорадка Марбург. Это заболевание впервые проявилось в 1967 году в Германии, среди сотрудников биолабораторий в Марбурге и Франкфурте-на-Майне. Расследование показало, что заболевшие сотрудники работали с тканями африканских зелёных мартышек, поступившими в лабора-тории для исследований. Видимо, неосторожное обращение... Бывает... Естест-венно, ещё в 60-х годах нашлись умные и дальновидные люди, обратившие внимание на новое перспективное заболевание...

- Интересный подход, - заметил я.

- Простите, не понял, - сухо сказал Ками.

"Пожалуй, он влюблён в свою профессию" отметил я.

- Ками, возможно, я циник. Ваш коллега во время первой беседы вообще пред-положил, что меня давно уже на свете не существует. Могу и с этим согласить-ся. Но всё же мой цинизм не настолько практичен. Возможно, именно потому, что меня давно уже не существует. Или просто потому, что я не привык пока к терминологии биологической войны.

- Ах, вот вы о чём, - Ками ткнул пальцем в одну из фотографий. - Простая хронологическая цепочка. Шестьдесят седьмой год - Марбург. Смертность при заболевании лихорадкой Марбург - двадцать - тридцать процентов. Полезный выход небольшой. Но у вирусов есть одно весьма полезное свойство. Способ-ность мутировать. Видоизменяться, наращивать смертоносный потенциал. На-пример, возбудители заболеваний, выделенные из ткани погибшего от болезни пациента (особенно, при условии, что при жизни он получал достаточный ле-чебный уход... достаточный для активизации положительный мутаций) обла-дают более высоким уровнем вирулентности по сравнению с предыдущим по-колением вирусов. На любую атаку со стороны медиков вирусы отвечают уси-лением и усовершенствованием механизмов биозащиты. Это только один из способов запуска процессов форсированной мутации. Есть и более совершен-ные методы, позволяющие за годы и даже месяцы пройти тот путь, который в естественных условиях вирусы не прошли бы и за столетия. Например - методы генной инженерии. Таким образом, во второй половине семидесятых годов мы получили Эболу. Течение болезни - более острое, смертность - восемьдесят - девяносто процентов. Полезный выход - девять из десяти заболевших. Это уже кое-что, как говорят в России...

- То есть, - предположил я (со своей извечной страстью делать далеко идущие выводы), - Эбола - это, в некотором смысле, улучшенный Марбург?

- Игорь, - тихо, почти шёпотом ответил Ками, - конечно, смертнику позволено многое... Но к чему предаваться ненужным фантазиям? Были статьи в некото-рых научных изданиях, авторы которых выдвигали версии о том, что Марбург - генетический "прародитель" Эболы. Давайте условимся, что они просто родст-венники. Один пришёл после другого... А уж кто кого родил и как именно - за-чем нам это знать?

- Но вы то знаете?

- Возможно. А, может, и нет. Для вас это значения не имеет. С этой темой за-кончим. Давайте вернёмся к Эболе. По нашим данным, ваши соотечественники весьма активно поработали с этим вирусом. В середине восьмидесятых годов сотрудники советских спецслужб побывали в Африке, посетили районы, где не-задолго до этого прошла эпидемия Эболы. Вскрыли могилы умерших и забрали образцы тканей. Потом направили их для изучения в Москву. С целью, как вы догадываетесь, создания боевого штамма вируса. Работы могли занять долгие годы, но... Но тут русским крупно повезло. Так сказать, несчастье помогло. В апреле 1988 года микробиолог Устинов, один из сотрудников спецлаборатории, заразился Эболой. Проводил инфицирование морской свинки и слишком сильно надавил на шприц. Проткнул бедное животное насквозь и повредил ладонь. Его, естественно, изолировали, лечили...

- Лечение, надо думать, было достаточным? - снова меня потянуло на версии и предположения.

- Полагаю, да, - согласился со мной Ками. - Устинов умер, а из тканей его тела был выделен мутировавший вирус, получивший название U. На основе U-штамма был получен материал, годный для боевого использования. В 1990 году боевой штамм лихорадки был принят в СССР на вооружение.

- А дальше, - разговор, видно, совсем захватил меня, - распад СССР, чудесные времена...

- Дальше - молчание, - прервал меня Ками. - В России хорошие микробиоло-ги. В США - тоже. Там, кстати, тоже не только старую, добрую чуму доводили до нужного состояния... В начале 90-х Эбола так же стояла на вооружении ар-мии США.

- Паритет?

- Не совсем. Наука не стоит на месте, Игорь. Эбола - это только основа, база. У этого заболевания масса недостатков. Например - короткий инкубационный пе-риод. От семи до десяти дней. Совсем недостаточно для масштабного распространения. Инфицирование - в основном через слизистые оболочки дыхательных путей и микротравмы кожи. Трансмиссивный способ передачи болезни ис-ключён. В целом - низкий уровень заразительности. Эпидемия Эболы затихла, не вызвав пандемии. Разочаровывает, не так ли? Боевой штамм, конечно, куда эффективней, но и он - вовсе не то чудо, которое мы предлагаем вам.

- А что предлагается мне?

- Чудо, Игорь. Дар божий. Абсолютное оружие.

- Разве такое возможно? По моему, абсолютное оружие - что-то из серии рас-сказов о вечном двигателе и ковре-самолёте.

- Ковре?.. Ах, да, это ваш фольклор. В фольклоре я не силён. Разве только могу вспомнить пару старых московских анекдотов, да и то не могу уже толком со-образить, где именно надо смеяться.

Ками улыбнулся и сложил фотографии в стопку.

- Вирион палочкообразной формы... Заметили, Игорь?

- Ками, я же не специалист. Я вообще не знаю, что такое вирион.

- Да, Игорь, вы не специалист. Наши данные это подтверждают. Пожалуй, именно это и позволяет мне быть с вами откровенным. А что касается вашего недоверия... Стопроцентный летальный исход, заражаемость - теоретически так же стопроцентная. Инкубационный период - от двадцати пяти до тридцати дней. Очень высокая устойчивость ко всем видам внешнего воздействия. Возбудители вируса легко переносят кипячение и устойчивы к кратковременному автоклавированию. Сохраняют способность к заражению даже при очень низких температурах (уж простите - не скажу, каких). Вирус устойчив к ультра-фиолетовому облучению. К воздействию спиртовых растворов. Скажем, к примеру, что бытовые спиртосодержащие жидкости крепостью до шестидесяти градусов для него практически безвредны. И при всём при этом - ураганная репликация и необыкновенная способность к мутациям с резким усилением уровня вирулентности на каждом последующем витке эволюции. В течение считанных часов вирус распространяется по всем участкам тела. Биоконтейнер приводится в боевое состояние ещё до окончания этого процесса...

- Биоконтейнер? - честно говоря, это слово меня покоробило. - Герой-биоконтейнер?

- Не обижайтесь, Игорь, - Ками примирительно похлопал меня по локтю. - Разные подходы - разные термины. Для удержания знамени на высоте нужны герои, даже если эти герои не знают, какое знамя им предстоит держать. Учё-ным нужны контейнеры. А политикам - практические результаты. Вам ведь всё равно, какое знамя держать?

- Всё равно, - ответил я. - Лишь бы на нём был нарисован череп.

- Романтично, - заметил Ками. - В духе пиратских рассказов... Впрочем, на-сколько я знаю, череп вдохновляет вас отнюдь не из-за увлечения Стивенсоном. "Бардо Тёдол", кажется, штудировали?

- И не только.

- Да, - согласился Ками. - Любая дорога хороша, если она ведёт к смерти. Мы вам предлагаем самый верный путь. Смерть и бессмертие. Вы сотворите собст-венный мир, Игорь. Вы только представьте, каким он будет прекрасным! Как сильно он будет отличаться от всего того, что было прежде! Даже гибель дино-завров - ничто, по сравнению с этой великой революцией. Вы станете самым великим революционером в истории человечества.

- Почему я?

- Вы ведь не мне первому задаёте этот вопрос? - осведомился Ками.

- Вы - второй. Первый услышанный мною ответ был циничен.

- Одна часть вашего "Я" - отторжение, - ответил Ками. - Божественная ипостась, отвергающая творение. Это - источник цинизма. Состояние самодостаточности и самоудовлетворённости. Но этого не хватит для подвига, ведь он предполагает действие. Для этого есть вторая часть - выход вовне. Действие. И в любом случае это действие - революция. В какой-то момент вы поняли, что единственный шанс революции на бессмертие, на абсолютную победу - полное отсутствие компромиссов с окружающим вас миром. Абсолютное его отрицание. Каждый вдохом, каждым биением сердца, каждой клеточкой тела - отрицание. Не вдыхать воздух этого мира, не пить его воду, не принимать от него пищу, не говорить на его языках, не мыслить его понятиями и не мерить его мерой. Лишь это - подлинная революция, имеющая шанс на победу. Всё остальное - ложь и самообман. Малейший компромисс, всего один глоток воздуха может погубить всё дело. Вы не станете дышать, я уверен...

- Как я умру? - повторил я вопрос.

- Тромбогеморрагический синдром. Сгущение крови, образование тромбов. Изменения в лимфе и тканевой жидкости. Поражаются стенки кровеносных со-судов и полипотентные клетки костного мозга. Затем - поражение центральной нервной системы. Головокружения, галлюцинации, обмороки. Кашель, судоро-ги. На последней стадии болезни начинаются обильные кровотечения из всех пор тела из-за изменения проницаемости сосудов, истонченияи частичных раз-рывов. В это время, даже если сможете, лучше не смотрите на себя в зеркало - вид будет ужасен. Кровь изменит цвет, станет светлой, почти розовой. Затем - деградация тканей тела, поражение головного мозга, смерть. Но не слишком пе-реживайте, после инкубационного периода болезнь развивается быстро. Очень быстро. Максимум - в течение двух суток. Субъективные переживания едва ли будут слишком неприятными. Чувствительность к боли будет понижена, созна-ние - размыто. Возможно, оно вообще отключится. Это, так сказать, смерть под наркозом или в состоянии, похожем на наркотическое опьянение. Внешне вы будете монстром, но внутри вас - тенистый сад, прохлада теней, а за оградой - поля в золотистых цветах. Тихий сон...

- Откуда вы знаете? - спросил я. - Это же внутри...

- Эксперименты, - ответил Ками и положил фотографии в карман. - Наблюде-ния, интервью. Вы первый, кто проводит боевые испытания, но не первый, кто участвует в эксперименте.

- А не рискованна ли ваша откровенность, Ками? - мне и впрямь показался странным столь подробный его рассказ. - Стоит ли контейнеру слишком много знать? А если по прибытию в Москву меня потянет на откровенность? Или меня пригласят к откровенному разговору?

- О, это было бы великолепно! - Ками радостно взмахнул руками. - Боюсь да-же мечтать об этом, что не сглазить.

- То есть?

- Игорь, вас невозможно обезвредить. Механизм действия вируса Москве со-вершенно неизвестен. Вакцины не существует. Любой человек, соприкоснув-шийся с вами хоть на долю секунды - обречён. А если вы посетите Лубянку или вас пригласят её посетить - это будет самый лучший и прицельный удар, кото-рый мы когда-либо наносили. Максимум через месяц центральный аппарат ФСБ прекратит своё существование. Контейнер, доставленный прямо на Лубянку... Мечта! А вас уже никакая тюрьма не испугает. Вы - абсолютно свободны и не-уязвимы. Как сама смерть. Даже ваш труп будет работать на нас, ведь вирус со-храняет жизнеспособность в течение столетий. Даже малейшая частица ваше тела будет смертельно опасна. В трупе, даже замороженном, он просто "спит". Пока его не "разбудят". Разве только полная кремация, включая костные тка-ни... Но это довольно дорого, да и производительность крематориев в Москве не слишком высокая... А могильники... Нет, могильники не помогут. Даже под слоем извести или хлора вирус сохраняет способность к заражению. Он может умирать и воскресать. Так что с момента заражения обратного хода не будет ни в коем случае.

- А карантин?

- Карантин? - Ками, задумавшись, откинулся в кресле, глядя на глотающий душу мёртвой белизной потолок. - Разве только вы в самолёте сказали бы эки-пажу, что больны... Самолёт посадили бы где-нибудь в Сибири на охраняемом военном аэродроме... Вас встретили бы гостеприимные ребята в костюмах с высшим уровнем биологической защиты... Умертвили бы пассажиров и экипаж в каком-нибудь герметичном бункере, а тела полностью кремировали... Что ж, возможно. Шанс. Но ведь не для вас. Не для того вы жили, Игорь, чтобы ды-шать. Не для того. Ведь так?

- Так.

- Вы долетите?

- Да.

- Молча и тихо?

- Да.

- И будете наслаждаться вашей свободой?

- Да.

- И жизнью. Особой жизнью. Без запретов и ограничений. Жизнью, где есть только ваши законы. Только ваш суд и ваша кара. И выбранная вами, только вами, смерть. Вы создадите свой мир. Вы станете богом, Игорь, и мы вам помо-жем.

- А сами?

- Что вы имеете в виду?

- Сами не боитесь умереть? Ведь вакцины не существует. Обратного хода нет. Вирус, единожды выпущенный на свободу, неуничтожим. Так?

- Так.

- Ками, я вас не понимаю. Основное свойство оружия - избирательность пора-жения. Вы же снабжаете меня оружием, которое уничтожит и вас самих. Не боитесь? Сами то на что рассчитываете?

- Мы не военные, Игорь. И не политики. Мы - революционеры.

- Вам тоже неприятен воздух?

- Представьте, что мы уповаем на Божью помощь. Убедительно?

- Не знаю... Не знаю, что это такое - "божья помощь".

- Мы предлагаем человечеству задачу и смотрим, насколько успешно оно справляется с её решением. Эту задачу не решить без вмешательства высших сил. Это и есть Божья помощь. Возможно, у нас в запасе будет всего несколько месяцев, недель или даже дней для того, чтобы дать людям возможность ощу-тить присутствие Создателя в этом мире. Дальнейшее - не важно. Творите с этим миром всё, что хотите. Он - ваш. Нам оставьте души. Для них вакцина у нас найдётся.

- Вы тоже готовы умереть?

- Да.

- Отчего же в одном месте собралось так много людей, которые не хотят дышать?

- Долгая история, Игорь... Как-нибудь в другой раз... И не здесь. Вы готовы?

- Готов.

- Тогда приступим. Идите за мной.



Анализ крови. Анализ мочи. Анализ кала. Проба слюны.

Красные лампы. Зелёные лампы. Синий свет мониторов.

Еле слышное жужжание центрифуг.

- Предварительный анализ... В среднем это занимает два-три часа. Придётся потерпеть...

Я раздет до трусов. Лежу на кровати, застеленной белым покрывалом из тол-стой прорезиненной ткани. На лбу, висках, груди, животе и руках закреплены датчики.

Давление. Пульс.

- Сейчас дышите ровно, спокойно...

Кардиограмма.

Ками почти всё время находится рядом со мной. Иногда он отвечает на мои вопросы. Но чаще отмалчивается. Здесь довольно прохладно. То ли от холода, то ли от волнения меня бьёт дрожь. Скулы сводит судорогой. Я не могу замол-чать, всё время пытаюсь поговорить с ним. Спрашиваю непрестанно. Вопросы по большей части глупы и путаны. Иногда он отвечает.

Девушки в белых, наглухо застёгнутых комбинезонах, приносят ему длинные листы распечаток, говорят что-то тихим шёпотом, изредка поглядывая на меня.

Почему шёпотом? Я всё равно не понимаю их язык. Или здесь вообще принято тихо говорить?

Я закрываю глаза. Гудение приборов. Мягкие прикосновения - девушки сни-мают датчики.

- Можно одеваться?

Ками поворачивается к одной из сотрудниц и спрашивает её о чём-то. Она ки-вает в ответ.

- Минуты две полежите, - отвечает Ками. - Всё-таки брали кровь из вены, если резко встанете - может закружиться голова.

- Я два раза был донором. Голова не кружилась.

- Донором? - Ками улыбнулся. - Благородно... Когда-то я тоже работал с донорами. Только не отдавал кровь, а брал. У вас группа "А-два", резус положительный. Помните свою группу крови?

- Помню.

- Довольно распространённая в вашем регионе. Хорошо, одевайтесь. Потом я вас отведу в комнату для отдыха. Там свежие журналы, минеральная вода, апельсиновый сок. Играет спокойная музыка. Расслабьтесь, можете немного вздремнуть.

- Сколько ждать?

- Часа два.



Он вернулся через два с половиной часа.

Я не спал. Даже не смог закрыть глаза.

Спокойная эстрадная музыка. Однообразные мелодии. Должно быть, они убаюкали бы меня. Но не сейчас.

Свет приглушен. Стены обшиты пробковым деревом. Искусственные лианы качаются от процеженного фильтрами ветерка, бьющего из щелей в потолке.

Если бы кондиционеры работали неровно, урывками... Их шум был бы похож на шум далёкого прибоя. Второй день я здесь, и не видел пока моря. Похоже, не увижу...

Он улыбался.



- Хочу в парк! - заявила птица.

- Заткнись! - ответил я.

Была суббота, начало сентября.

До зарплаты оставалась пара недель, деньги кончились и очередное хождение по магазинам пришлось отменить.

- Я сижу здесь без свежего воздуха, - не успокаивалась птица. - Ты даже форточки редко открываешь. Я могу умереть!

- Замечательно.

Птица спикировала на люстру и, хлопая крыльями, стала её раскачивать.

- Безобразие! - завопила она.

Крик её был похож на воронье карканье.

- Ты подросла, тварь, - заметил я.

- Да, я расту, - гордо заявила птица. - Несмотря на эти ужасные условия, беспорядок в квартире и почти полное отсутствие питания. Ты должен гордиться мной! Рядом с тобой живёт уникальнейшее живое существо, которое обходится малым, почти не требует питания, непрестанно растёт и ежечасно усовершенствует свой необычайный интеллект...

- Дура! - оборвал я её. - Ты мне всё голову расклевала. Болячки не успевают подсохнуть. Я знаю, откуда ту еду добываешь. Ты крадёшь её у меня из головы!

- Лечиться, - заявила птица. - Дышать свежим воздухом. Единственное, что совсем не могу вынести - это затхлая атмосфера твоего жилища. Я задохнусь и умру. И буду разлагаться! Прямо у тебя на глазах!

- Я тебя в мусорное ведро выброшу, - пообещал я ей. - Не волнуйся за меня.

- А я и там буду разлагаться, - ответила птица. - Я везде буду разлагаться! И вонять! Вонять! Вонять!

"А ведро - на помойку" прошептал я с тайной радостью.

- А на третий день я воскресну, - голос у птицы стал высоким и торжествен-ным. - И явлюсь к тебе. И призову тебя на высший суд!

- Ладно, гадёныш, - сказал я и одел куртку. - Ты, похоже, в покое меня сегодня не оставишь...

Интересная мысль пришла мне тогда в исклёванную голову...

- Испугался, испугался! - заверещала птица, слетая с люстры.

Страница,  на  которой  Вы  сможете  купить  книгу




Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА