Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА
Миражи счастья в маленьком городе
Повесть
Екатеринбург
Евдокия
2011
111 стр.
ISBN: 9781446795224
Для 14-летней Марины, растущей без матери, ее друзья - это часть семьи, часть жизни. Без них и праздник не в радость, а с ними - и любые неприятности не так уж неприятны, а больше похожи на приключения. Они неразлучны, и в школе, и после уроков. И вот у Марины появляется новый знакомый - или это первая любовь? Но компания его решительно отвергает: лучшая подруга ревнует, мальчишки обижаются - как же быть? А как отнесется к нему папа, всегда такой понимающий? И как самой Марине относиться к тому, что у них в доме поселилась загадочная дама? Отец утверждает, что это его бывшая одноклассница, попавшая в сложную жизненную ситуацию, а соседки, не церемонясь, называют ее мачехой...

МИРАЖИ СЧАСТЬЯ В МАЛЕНЬКОМ ГОРОДЕ

отрывок из повести



* * *

В кабинете истории стояла добротная, внушительного вида кафедра. Когда Макакус на нее влезал, начиналось всеобщее веселье. Он был маленького роста, и над кафедрой торчала одна голова, да еще рука, машущая указкой, - ну, прямо кукольный театр.

Еще у Макакуса была такая особенность: он вытягивал из воротника шею, будто ему не хватало воздуха, причем периодично: втянет - вытянет, втянет - вытянет. Кожа на скулах натягивалась, обозначался острый кадык, все горло было в каких-то выступах и углублениях, а Жанна утверждала, что под ушами у учителя притаились миниатюрные жабры.

Макакус знал, что служит для учеников посмешищем, и старался как можно реже влезать на кафедру, но с другим недостатком бороться не мог и расхаживал по рядам, втягивая и вытягивая шею. Голос его соответственно то повышался, то понижался. Предмет свой он любил и знал досконально, и те, кто изредка давал себе труд прислушаться к его словам, узнавали много интересного.

Но это тут же забывалось, доставались рогатки, из конца в конец класса летали бумажные шарики, трещали стулья, порой даже раздавались взрывы смеха - Макакус был беспомощен. Он не только не мог "держать этих чертей в узде", но даже выгонять за дверь не умел. Он был незлопамятен, не писал в дневники замечаний, никому не жаловался, но доброты его никто не замечал, и она оборачивалась против него. Из поколения в поколение никто не раскрывал учебник истории, а вызовы к доске превращались в клоунаду. Уроков истории ждали с нетерпением, и на Макакусе отыгрывались за трепет перед Рахилью и за строгость остальных учителей...

И сегодня в классе царило веселье. За последними партами рассказывали анекдоты и громко смеялись. Часть учеников развлекалась с мобильниками: одни занимались играми, время от времени выражая вслух свои эмоции, то есть попросту вопя, другие разговаривали, тоже практически вслух. Стайка девчонок, слетевшись к журналу мод, обсуждала фасоны.

Приличнее всех вели себя Рудик, который сосредоточенно списывал домашнюю работу по физике, и Артур, тихо читавший какой-то ученый труд, правда, явно не исторический.

Рафаэль слушал радиоприемник, тоже, в общем, не привлекая к себе внимания, но потом он захотел, чтобы и Марина послушала, и протянул ей один наушник. Музыка, которую он поймал, ей понравилась, но при одном только взгляде на Макакуса, что-то бубнящего в углу, делалось и совестно, и жалко - словом, пропадало всякое настроение. А тут еще и Жанна решила присоединиться, и Рафаэлю пришлось убрать наушники и прибавить громкость. Макакуса стало совсем не слышно.

Взглянув на него, Марина дернула Рафаэля за рукав:

- Хватит! Потом дослушаем.

Но Жанна досадливо махнула на нее рукой.

В это время Рудик, уже успевший списать домашку, достал из рюкзака коробку, дождался всеобщего внимания и жестом фокусника выпустил на парту огромного рогатого жука. Девчонки шарахнулись, завизжали, ребята засмеялись, жук пополз. Визг, вопли, паника, упал стул, кто-то метнулся со своего места. Макакус, тихо объяснявший что-то у карты, замолчал, хотел продолжить, но не услышал собственного голоса.

- А голос нашей истории опять несется через все эпохи и века, - проговорила Рахиль на другом этаже. Директор кивнул. - Старик совсем не способен держать этих чертей в узде. Надо что-то предпринимать.

Тут зазвенел спасительный звонок. В опустевшем за секунду классе остались жук, Макакус и перевернутые стулья.


* * *

Они вчетвером медленно шли из школы.

Почему мы так безжалостны к Макакусу, думала Марина. Почему у всех одновременно пробуждается какая-то животная жестокость? Оттого, что его никто не боится? И издеваются не над ним самим - нет, его даже не замечают, - а над его беспомощностью. Все ругают Рахиль, но признают-то только ее - палку, кнут. Значит, мы - стадо. Обидный вывод. Но можно ли тут что-то изменить, если даже Жанна ничего не хочет слушать?

Жанна - прямая, честная, но и она не может найти в себе сострадание, потому что презирает слабость. Вот она идет рядом: подбородок вздернут, во взгляде - ум, независимость, насмешка - и больше ничего нельзя прочесть. Глаза ее не выдают.

У Жанны твердый характер и крепкие кулаки. Она из тех людей, кто открывает дверь без стука и, набрав полные горсти, не забывает набить карман. Одета она всегда в какое-нибудь броское платье и носит его, не снимая, целый сезон. В конце сезона семья Лончинских производит "большую чистку": безжалостно удаляются все износившиеся и надоевшие вещи. "Всё, что не нужно - выбрасывать". Старье не хранится. Шить и перешивать здесь не любят. В доме всегда пустота и порядок.

Еще девиз: "всё нужно попробовать". Иногда можно увидеть, как Жанна с отвращением жует какой-нибудь кусок, например, сыра с перцем. "Неужели вкусно?" - ужасается Марина и слышит в ответ: "Я еще никогда этого не пробовала". Если Жанне кто-нибудь или что-нибудь понравится, она не постесняется громогласно заявить об этом, если не понравится - она и тут не промолчит. Она видит каждого человека насквозь и без оглядки клеймит всех своими убийственными меткими суждениями, а на пересуды о собственной персоне откровенно плюет.

- Ну, хватит мировую скорбь изображать, - заявляет она. - Жалельщица выискалась.

- В жизни должны быть и Рахили, и Макакусы, - примирительно добавил Артур, - для равновесия.

Марина отметила, что вслух ничего не сказала, а ответы получила. И что, оказывается, можно мысли уметь читать, а друг друга не понимать.

- Да не должно быть так.

- И охота тебе забивать голову!

- Но мы же люди почти взрослые. А ведем себя, как детский сад.

- А ты не видишь, что взрослые живут, зажмурив глаза и заткнув уши? Обо всех не наплачешься!

"Может, правда? - расстроилась Марина. - Почему мне непременно надо за всех переживать? То Дору было жалко, теперь Макакуса. Живут же люди без этого, свободные от всяких лишних мыслей... Откуда я это знаю? Знаю. Вот Рафаэль - он только собой занят, Артур - книжками. Почему я так не могу? Наверное, правда, комплекс неполноценности... Или без комплекса это получусь уже не я, а Жанна?"

Действительно, с Жанной заодно она злословит и смеется надо всеми, вместе с Рафаэлем - бродит в потусторонних сферах, отыскивая незатертые сочетания слов и неожиданные образы, с Артуром - копается в книжках и размышлениях, от которых первые двое шарахаются, а с Рудиком они плавают, кто дальше, и залезают на деревья, кто выше. Когда же она бывает собой? И бывает ли? Это что же - она всего лишь зеркало своих друзей? Которое само по себе - прозрачное пустое место?

- Оставьте общественные проблемы и послушайте меня, - потребовал Рафаэль.

И прочитал стихи, которые оканчивались так:

- Слушай, а это не Лермонтов? - усомнилась Марина. - Да, точно: "и скучно, и грустно, и некому лапу подать".

- Правда, что ли? - чистосердечно удивился Рафаэль.

Жанна хохотала:

- Как незнайка был Лермонтовым!

А Артур, как обычно, без следа улыбки, продекламировал:

Рафаэль и ухом не повел, пусть упражняются в остроумии.

- Тогда еще вот это послушайте!

Он был несокрушимо уверен в своем "я" и в своем праве быть и Лермонтовым, и кем угодно, если ему так понадобилось.


* * *

Над Белогорском опять висела туча. Солнце застряло в ее раскрытой пасти, и единственный луч упал на крышу странного дома с большими разноцветными окнами. Флюгер в виде парусного корабля вспыхнул так ослепительно, что потерял свои очертания и превратился в сверкающее пятно...

Он стоял возле дерева и, подняв загорелое лицо, с интересом глядел на флюгер. Туча ползла, луч перемещался, и парусник поворачивался вслед за лучом. То ли ветер дул в ту сторону, то ли кораблик был устроен особым образом, но он неизменно указывал туда, где было солнце.

Наблюдатель явно пришел издалека, потому что никто из живущих здесь не стал бы обращать внимание на какой-то примелькавшийся флюгер. К тому же, когда вдали заслышались шаги, он одним прыжком оказался на дереве. Но это было сделано чисто символично. Он стоял на нижней ветке, выпрямившись во весь рост и небрежно облокотившись о ствол, совсем не прятался и продолжал разглядывать занимающий его предмет. Но вдруг его взгляд передвинулся.

Туча выплюнула солнце, и свет залил всю улицу. По тротуару медленно шагали четверо, его ровесники. Она шла в середине. Ее смех переплетался с голосами остальных, а выражение лица трудно было уловить. Неожиданная улыбка сменилась ироничной гримасой, через секунду - недоумением; в глазах появилась задумчивость. Потом она о чем-то быстро заговорила, и волнение румянцем вспыхнуло на щеках. Потом заговорили остальные, и каждая черточка ее лица мгновенно отзывалась на каждое их слово.

Наблюдатель пристально всматривался в этих четверых. По крайней мере, одного он узнал: сначала он видел его в магазинчике у базара, когда сдавал туда две старые книжки, а потом почти случайно дал ему по шее на соседнем пустыре.

Компания поравнялась с деревом, и, хотя незнакомец уже не только не прятался, а весь подался вперед, прошла мимо, ничего не заметив - один из них что-то говорил, может быть, даже читал стихи, а остальные слушали. Та, что шла в середине, опять засмеялась, а ее светлые кудри на солнце стали золотистыми, и наблюдатель не мог разобраться, что должен делать: оставаться на месте или идти за ними, и если идти, то почему и зачем.


* * *

Марина вошла в зал и остановилась: на нее смотрело вытянутое личико Павлика, физиономия дога тоже была какой-то недоуменной. На диване неподвижно сидела миниатюрная дама с пышными черными волосами, бледным лицом и отсутствующим взглядом - она уже была у них недавно, на дне рождения. Рядом с ней - девчонка лет четырнадцати, рыженькая, с острой лисьей мордочкой.

- Пап, у нас гости?

Отец доставал что-то из шкафа и обернулся:

- Да, это Ева и ее дочь Клара, познакомьтесь.

Странно: если в доме гости, почему отец такой серьезный? Не сияет, как обычно, не лучезарится. И гости сидят аршин проглотив, совсем ничего не сказали, даже не поздоровались, даже не кивнули! А Пал Палыч добавил:

- Они у нас пока поживут. Одолжи, пожалуйста, Кларе какое-нибудь свое платье понарядней, а я попрошу Рахиль Исаковну, чтобы ее взяли в ваш класс. Мы с тобой потом еще поговорим, а пока устрой им комнату наверху, пусть Дора поможет.

Но Доры нигде не было.

...Новость облетела всю Зеленую улицу. Соседи были потрясены. Петровна и Глебовна сообщали всем: Медведев из Странного Дома женился. И на ком! На сумасшедшей Еве!

Об этой женщине ходили по Белогорску разные толки, насколько неясные, настолько противоречивые. Чокнутая она, это все подтвердят, ее так и называют - сумасшедшая Ева, утверждала Петровна. Да просто водит к себе чужих мужей - вот и всё ее сумасшествие, возражала Глебовна, а чокнутой прикинулась. Как же прикинулась, возмущалась Петровна, да стоит только на нее взглянуть, и каждый скажет, что она ненормальная. Говорят, муж ее был моряком и утонул, с тех пор она и свихнулась, и теперь сюда приехала, как будто у них только свихнутых и не хватает. И не муж, тут же отвечала Глебовна, а приятель, и не утонул, а сбежал, и правильно сделал...

Исчерпав запас самых невероятных сведений, соседки сошлись на том, что таких под замком держать нужно и что сосед поступил возмутительно. А они-то считали его порядочным человеком! Сам, небось, ненормальный, раз связался с чокнутой. И они с удвоенным вниманием стали следить за Странным Домом.


* * *

Рафаэль тихо наигрывал что-то на пианино. Артуру Марина протянула свежий номер "Науки и жизни":

- Вчера пришел. Я отцу пока не отдаю, читай. Тут интересное есть про электронные книги.

А Жанна, заглушив Рафаэля, включила магнитофон со своей любимой Земфирой.

Друзья, как всегда, расположились в Марининой комнате. Они любили Странный Дом. У Рафаэля тоже было просторно, но стоило к нему прийти, как сразу лезла мама, у Жанны докучала сестренка, у Артура просто не было своей комнаты. А здесь никто никогда не мешал. Иногда Павлик пытался проникнуть - его привлекало общество старших, но Дора его перехватывала.

- И чего твой отец подобрал ее на базаре? - пожимала плечами Жанна. - Она же просто дохлая овца. Неужели правда женился?

- Ни на ком он не женился! - рассердилась Марина. - Я уже замучилась всем объяснять. Это соседки болтают.

- А чего же?

- Он сказал, что они с друзьями встретили ее в тот день в плачевном состоянии, когда к нам на день рождения собрались. Дяде Алику еще изюм в кулек из старинной книги насыпали. Ну, и решили, что нельзя ее так оставлять, пусть пока у нас поживет, места много. Они же все одноклассники, как мы с вами. Представь, ты бедствуешь - а остальные что, не помогут?

- Я не сумасшедшая, - дернула плечом Жанна.

- Кто сумасшедший? - поднял голову Артур, углубившийся в журнал.

- Опять все проворонил! - расхохоталась Жанна. - Кто, кто. Папа сказал, это у нее депрессия.

- Прелестной дочери прелестнейшая мать, - процитировал Рафаэль, поясняя.

- Ну, и дали бы ей денег, что ли, - продолжала Жанна. - А в дом чего тащить? Не понимаю я...

- Я сама, если честно, не все понимаю. Она какая-то... несчастная. Сидит, молчит, тоску нагоняет. Не ходит никуда. И Дора ушла, сплетням поверила.

- Какие же сплетни? Вот ты сегодня в школе не была, а Клара эта самая в наш класс заявилась. Твоей сестрой назвалась. Как это понимать?

- Глупости.

- Никакие не глупости! А к Рахили приклеилась - никто и моргнуть не успел. Из кожи вон вылезет, лишь бы быть на лучшем счету, за пятерку удавится. У меня глаз верный. А это откуда? - она сложила в букет рассыпанные по подоконнику белые первоцветы.

- Погоди. - Марина быстро распахнула дверь, кто-то проворно отскочил в сторону. - Подслушиваешь?!

Клара без стеснения подошла и остановилась на пороге, явно рисуясь - высокая, в красивом синем Маринином платье, распущенные рыжие волосы ниже пояса. В уголке пухлых губ - усмешка.

- А, вот кто ведет тут крамольные речи. Буду знать.

Артур, Рафаэль и Марина, возмущенные до предела, хотели что-то сказать. Но Жанна стремительно прошла по комнате и без всяких слов захлопнула дверь, чуть не ударив Клару по лицу.


* * *

Целый веер глянцевых журналов лежал на столике. Они так удачно дополняли начавшуюся красивую и успешную жизнь, служа к тому же и ориентирами.

- Почему не здороваешься? - Кларисса, удобно развалившись в кресле, глядела поверх страниц.

Марина увидела на полу свой магнитофон. Земфира распевала:

- Здравствуй, - сказала Марина, не останавливаясь.

- Подожди! Ты что, не хочешь разговаривать? - Кларисса бросила журнал. - Только потому, что твой отец пригласил нас погостить, а я понравилась вашей Рахили Исаковне, ты... - Она говорила быстро и с обидой, хотя ей хотелось, чтобы в голосе звучало высокомерие.

Взгляд Марины невольно смягчился, она присела на ручку соседнего кресла, но заговорила против воли не доброжелательно, а насмешливо:

- Подружиться захотела? Так никто из моих друзей не путается под ногами у Рахили и не виляет перед ней хвостом.

- Вот ты всегда так о ней. Это неосторожно, - заметила Кларисса. - От этой карги зависят наши аттестаты, а значит, наше будущее. А что касается твоих друзей... Не думай, ради бога, что я вам навязываюсь. Мне плевать на книжки и стихи. К тому же черненькая Жанна так меня ненавидит. А те двое ребят... Они ведь влюблены в тебя оба? И ты обоим пудришь мозги? И балбесу Фольцу заодно? А кто кладет тебе белые цветы на подоконник?

- Ну, хватит! - Марина резко встала. - Отлично мы поладили. Много общего нашли. Давай хотя бы жить, не мешая друг другу.

- Не выйдет, - зевнула Кларисса.


* * *

Жанна, заложив руки за спину, как арестант, вышагивала по крыльцу. Артур, Рафаэль и Рудик сидели на ступеньках.

- За что ее вызвали? - нервно спрашивал Рафаэль, будучи уже не в силах молча ждать. - И почему одну? Без нас? И почему так долго?

Никто ему не отвечал.

- Если Рахиль опять снизит ей отметку за поведение, то пусть и мне снижает, - угрюмо проговорила Жанна. - Если опять начнет грозиться выгнать из школы - пусть выгоняет и меня.

- Да какое она имеет право выгонять? - удивился Артур.

- Было бы желание, - буркнула Жанна.

Дверь школы отворилась, и все, замолчав, одновременно повернулись в ту сторону. Но это была не Марина.

- Я этой Рахили все окна перебью, - пообещал Рудик.

- Ну и тебя выгонят - за хулиганство.

- Вот! Правильно! Всех пусть выгоняют!

Дверь отворилась еще раз; Марина, очень бледная, стояла на крыльце.

- Что?

- Что?

- Что?!

- Рахиль всё знает... Она говорит, что всё знает. Будто бы у меня дома собираются хулиганы... подонки... И мы ведем непозволительные разговоры... ужасно антиобщественные. Ругаем школу, учителей. Над ней смеемся, ее ругаем. Что у нас хохот и музыка до полуночи. Мы запираемся от взрослых, видимо, курим и пьем. И можно догадаться, чем мы еще занимаемся. Тебя, Артур, надо спасать. Мы дурно на тебя влияем и мешаем учиться. Ты, Рафаэль, должен прекратить писать на уроках свои дурацкие... глупые стихи, и вообще бросить это бесполезное занятие. Надо вызвать твоих родителей, пусть побольше следят за тобой. А мне она сказала, что я вскружила вам всем головы... что я... что мое поведение...

Жанна скрипнула зубами, шагнула к двери.

- Не вздумай еще реветь! Я пойду скажу ей, кто она такая!

Невольно навернувшиеся слезы исчезли из глаз Марины.

- Постой, не ходи. Мне ты не поможешь, а себе навредишь. Рахиль и так грозилась вызвать тебя на педсовет. Твоя дерзость, мол, переходит всякие границы, и если ты хочешь продолжать учиться, то должна прикусить свой язык.

- Но откуда Рахиль все знает? - недоуменно спросил Рафаэль.

- Да, откуда? - подхватила Марина. - У нее целая коллекция твоих записок ко мне, и стихов. И разговоры наши она знает до мелочей. Ведь не могла же она шпионить под окнами!

- Конечно, нет. - Пронзительный, твердый взгляд Жанны устремился ей прямо в лицо. - Шпионила твоя "сестрица".

- Кларисса?

- Больше некому. Только она бывала дома, когда мы собирались. Только она могла видеть, кто приходил. Вспомни, как она торчала под дверью.

- Может, просто из любопытства торчала. Зачем ей доносить?

- О! - рассмеялась Жанна. - Да она же видит, что Рахиль тебя терпеть не может. А ты у нее всегда на глазах. Самый выгодный товар. Не захочешь, а продашь!

Марина все еще качала головой.

- Чего уж проще! Слушай и запоминай, гляди и рассказывай...

- Пойдем по морде дадим, - предложил Рудик.

- Да, надо, - согласилась Жанна.

- Ну уж нет! - Марина вскинула голову. - Я сама! Это мое дело!


* * *

Взлетев на крыльцо и распахнув двери, Марина начала говорить, кричать, но от быстрого бега голос прерывался.

- Расслабься, попей водички, - предложила Кларисса. Она сидела, как всегда, развалившись в кресле и вытянув ноги на журнальный столик, но, приглядевшись к Марине, вскочила.

- О! Э! Ты драться, что ли, собираешься!

- Ах ты тварь! Живешь в моем доме и доносишь на меня! - Марина гневно наступала, Кларисса отодвигалась к стене. - Да еще врешь! Я тебе покажу, как врать на моих друзей!

Кларисса ловко вывернулась и побежала.

- Куда? Теперь боишься!

Тут Марина наткнулась на хнычущего Павлика.

- Что с тобой?

Притихший было Павлик заплакал еще громче:

- Мы с Рольдом тут играли... а она... она сказала, чтоб мы убирались, что нечего тут галдеть. Мы не убрались... тогда она начала нас выпихивать...

Марина опустилась на диван, провела рукой по волосам, коротко усмехнулась, словно удивляясь чему-то. И правда, кто бы мог подумать, что собственный дом может заполниться вражьей силой и стать местом побоища. Но спокойствие постепенно возвращалось.

- Наплевать на нее, - сказала она, успокаивая брата. - Наплевать, пускай бесится. А мы пойдем... Бери Рольда, пойдем гулять.

Спускаясь с крыльца, Павлик взглянул на хилый саженец адамова дерева.

- Ты не замечаешь, - спросил он озабоченно и серьезно, - что эта птица Феникс вместо счастья приносит одни неприятности? Если она вообще летает на наше дерево.

- Да нет, она еще не прилетала, потому что оно еще не цвело.

- А может, тебе подсунули не то дерево, не адамово? - не унимался Павлик.

- То самое, - уверила его Марина. - Скоро оно приживется, зацветет, тогда и прилетит птица Феникс.

- Да ты еще в сказочки веришь! - Кларисса хихикала в окне.


* * *

Они уже полчаса бродили по бесконечному парку, где кроме обычных липовых, березовых и кленовых аллей было полно диковин - где причудливо-кудрявый кустарник гинкго, прародитель пальм и кипарисов, помнит, как выглядели динозавры, и сам выглядит так же, как в те времена; где в мае зацветают каштаны, а в июле, когда все вокруг уже отцвело, - индийская сирень, пышная и изящная.

Четверть века назад этот парк, посаженный вокруг Белогорского НИИ, стал украшением и гордостью города. Впрочем, весь город вышел из научного института, как всё живое - из воды. Сложилась традиция: когда приезжали научные делегации из разных стран, в честь гостей сажали что-нибудь из флоры их родины. Отсюда - американские, японские и прочие азиатские диковины. Основатель парка, знаменитый биолог Берестов, поддерживал его в великолепном состоянии, а теперь, говорят, этим занимается его дочь...

Ну конечно! Та голубоглазая брюнетка. Не она ли это там, сажает тюльпаны на центральной клумбе? Марина хотела спросить у нее, что делать с адамовым деревом - уж очень оно чахлое, никак не приживается. Может, надо его отливать - или наоборот оно воды не любит?

Но куда делись Павлик и Рольд? Только что были здесь, на аллее. Наверное, побежали вперед. И Марина поспешила за ними, решив сначала найти малыша, а уж потом расспросить обо всем хозяйку питомника.

Она шла все дальше, но на аллее было пусто. И куда теперь?

Парк не просто огромен - это особый мир со своеобразным населением, и у каждого существа - свой характер. Красивая иглица с колючками, которые можно принять за листья, и броскими красными плодами - вылитая Жанна. Светлая плакучая ива, плачущая так поэтично - Рафаэль. Огромная секвойя с непрошибаемым стволом в три обхвата - Рудик. А роща живучей дзельквы, деревья которой срастаются корнями и ветками, образуя единый организм - вся их неразлучная компания. Марина начала высматривать и своего двойника, как вдруг увидела Павлика.

Вдоль боковой дорожки тянулась живая стена каменного дуба - листва его к зиме не опадает, а древесина вдвое тяжелее воды. Если отломить веточку потолще и пустить в лужу, она не поплывет, а потонет. Они любили так экспериментировать в детстве. В тени каменного дуба и сидел Павлик, прямо на траве, рядом с каким-то незнакомцем, и слушал его, раскрыв рот. Красавец дог лежал рядом, и рот его тоже был раскрыт, а язык высунут. Марина тихо подошла. Незнакомец был примерно ее лет, и физиономия малыша выражала удовольствие и гордость: взрослый парень удостоил его беседы. Изредка он почтительно задавал вопросы, и тот серьезно на них отвечал. Марина прислушалась...

Речь шла о курганах на юге России, где до сих пор находят греческие вазы, монеты с изображением храма, ожерелья, медальоны и оружие. Подробности, брошенные мимоходом, наводили на мысль, что он видел все это своими глазами. Стало завидно. А небрежные ссылки на глиняное озеро в пещере, купание в водопаде и остров с русскими неграми доконали окончательно. Марина поняла, что морские курорты, куда их с Павликом обычно вывозит папа, - до невозможности банальный вариант с тупым лежанием на пляже, и что кроме пляжа, она ничего никогда и не видела. "Как это он умудрился везде побывать? Ведь он если и старше меня, то чуть-чуть".

Марина слушала, и ей начинал нравиться голос незнакомца. Она мысленно сказала: "Да повернись же! Мне надоело разглядывать тебя со спины". Действительно, сколько можно стоять в стороне и прислушиваться. Но как подойти? Этот вопрос оказался неожиданно сложным. И все же, сделав несколько шагов, она предстала перед собеседниками. Павлик не заметил сестру. Рольд, даже не взглянув на нее, махнул хвостом. Незнакомец едва повернулся - на Марину взглянули ярко-голубые глаза из-под шапки черных волос - и продолжал говорить, ни лицо его, ни голос не изменились.

Марину словно окатило ледяной волной. Расположение мгновенно обернулось враждебностью.

- Пойдем, Павлик.

Пусть сам себе рассказывает свои истории! Но незнакомец не захотел остаться в дураках, он оборвал себя на полуслове, быстро встал и быстро ушел. Павлик проводил его огорченным воплем.

- Что ты болтаешь со всякими! Ты хоть знаешь, кто это такой? Он тебе зубы заговаривает, а ты и раскис!

- А ты все испортила! - не слушая сестру, простонал Павлик. - Мне теперь всю ночь будут сниться приключения, дворцы, разбойники... - А потом, задумавшись, поднял серьезные глаза и спросил: - А почему он в тебя не влюбился?

Большая клумба на центральной аллее была пуста: там красовались только что высаженные тюльпаны - невиданные полосатики с кокетливо отогнутыми язычками лепестков, а женщины, у которой можно было спросить про адамово дерево, не было.


* * *

Жанна расхаживала по комнате, и взгляды друзей невольно устремлялись к ней, привлеченные ядовито-малиновым цветом ее платья. В каждом ее шаге, в каждом движении было столько скрытой энергии, что восприимчивому Рафаэлю она представилась бы сейчас красивым, хищным черно-малиновым зверем. Однако как раз Рафаэля и не было. Исключая его, компания собралась в Странном Доме в полном составе.

- Так что хотел сказать наш стихоплет? - обратилась Жанна к друзьям. - И куда он провалился? Давайте пока музыку послушаем, я новый диск принесла.

- Ваш стихоплет хотел сообщить, что его стихи печатают в "Белогорских вестях", - ответил Рафаэль. Он был настроен воинственно, по лестнице взбежал вприпрыжку, дверь за собой не закрыл и вместо того, чтобы плюхнуться в кресло, остановился посередине комнаты. - Так ведь нет - не печатают.

Жанна фыркнула, Рафаэль подскочил к ней, словно петушок, решительно отбросив свои черные локоны.

- Да знал я, что у них паршивая газетка! - продолжил он уже от первого лица. - Да я ходил к ним только ради смеха!

- Потому же тебя и впустили туда, - ввернула Жанна.

Рафаэль притопнул.

- Они печатают такую ерунду, что я решил - пусть поглядят на настоящие стихи!

- Sancta simplicitas! Святая простота! - Артур давился от смеха. - Как это ты отважился дверь-то отворить? Да если ты и там стоял в такой же позе...

- Я - стоял в позе?! Это они стояли в позе! - Рафаэль потряс кулаком.

- А что ты им носил? - спросила Жанна. - Какую-нибудь дрянь, вроде той, что мы слышали раньше?

Рафаэль, едва отбившись от Артура, повернулся к новому противнику и запальчиво заявил:

- Для тебя-то, может быть, и дрянь - ты разбираешься в стихах не лучше, чем кретины из газеты!

Энергии, кипевшей в Жанне, вполне хватило бы на то, чтобы уничтожить Рафаэля без остатка. Но она лишь усмехнулась и вернулась на свой подоконник. В последние дни, бывая в Странном Доме, она почти каждый раз замечала здесь эти первоцветы. В отличие от обычных фиолетовых подснежников, мохнатеньких, с желтой серединкой, которые встречаются повсюду, эти, белые и шелковистые, растут далеко, на том берегу озера.

"Это очень далеко, - отметила Жанна. - Кто это делает такие концы ради цветочков?" Она взглянула на Рафаэля; один уголок ее рта сохранял спокойствие, но другой пополз в неудержимую улыбку. Следующим на глаза попался Артур. "Книжный червяк. Помешался на книжках. Цветочки? Ерунда". Жанна присмотрелась к Рудику, сидящему на полу. "Такой пойдет за тридевять земель. Но ведь до этого, черт возьми, еще додуматься надо". Обведя еще раз взглядом всех троих, Жанна от души расхохоталась: кто-то из них?! Надо спросить у Марины...

- Хватит насмехаться, - шепнула ей Марина. - Видишь, совсем увял.

- Да больно он мне нужен.

А Рафаэль уже сидел в любимом кресле, разглядывал узоры на обоях и лениво разворачивал конфету. Все его силы были исчерпаны, их не хватило даже на самоуничижение, и он не думал о неудаче. Он старался не думать вообще, но мысли текли сами по себе ничем не направляемым потоком.

Такой мечтательной, тонкой натуре, как Марина, очень подошел бы такой одинокий скромный домик, вот как у нее на картине - дорога никуда и ниоткуда, безлюдные заросли, туманный горизонт. Он дома по памяти пытался скопировать эту картину, акварелью - вроде получилось... И она - незаметная, невзрачная девушка, вдали от суеты предающаяся тихой грусти своих фантазий. Девушка, живущая в такой картине, непременно должна быть невзрачной и уметь разговаривать с листиками, росинками, птичками на их языке...

Он перевел взгляд на настоящую Марину - нет, она никак не вписывалась в унылое произведение искусства. Рафаэль и раньше знал, что она считается одной из самых красивых девчонок в классе, но знал как-то беспечно и привычно - а тут вдруг начал рассматривать подружку внимательно, как картину. Да уж, незаметной ее не назовешь. И прохожие на улице всегда на нее пялятся. Один дурак недавно чуть с дерева не свалился, так таращился...

Тут он вернулся к картине и к первоначальной мысли. Подключив всю фантазию, он представил Марину незаметной и невзрачной - и ему вдруг стало скучно, он даже удивился: почему? Задумался ненадолго и честно признался себе: если бы она действительно была такой, он вряд ли обратил бы на нее внимание. Эта откровенность унизила возвышенную душу Рафаэля, но тут раздался голос Жанны:

- Чего уставился? Маринка, он тебя гипнотизирует, что ли? А может, это ты у нас из лесу вышел?

Она помахала белыми цветами. Рафаэль что-то смущенно залопотал, Артур продолжал читать, ничего не замечая, а Рудик обрадовался:

- Во! Точно, они на озере растут! Марин, мы туда уже сто лет собираемся!

- Давай на первомайские выходные.

"Прикидываются? Не похоже", - подумала Жанна, но тут ее насторожил шорох.

- Опять подслушивает, что ли?

Она распахнула дверь. Мелькнул краешек синего платья.

- Нет, она здесь покоя не даст, надо куда-то перебираться!


* * *

"Три пескаря" и "Забавушка" уже выставили свои столики на улицу, под матерчатые зонтики и полосатые тенты. И первые посетители начинали летний сезон, смеялись, ели мороженое и тянули через соломинки фанту. Марине показалось, что весь воздух наполнен запахом апельсина. Артур с Рафаэлем порылись в карманах, виновато покосились на подружек и пошагали дальше.

Гуляли долго и дошли до самого озера. В "Белогорских вестях" последнее время велись бурные споры насчет благоустройства его берегов. Одни горожане считали, что здесь давно пора создать приличную зону отдыха, другие - что вся прелесть именно в дикой природе, и нечего в нее вторгаться, надо только поддерживать чистоту. Пока неизвестно было, кто победит, но цивилизация сюда уже вползает потихоньку: старую заброшенную лодочную станцию починили, и музыка играет, и лодки покачиваются на воде - можно уже кататься, надо же!

- Что желаете, молодые люди? - тут же осведомился старый лодочник в белой фуражке. - Простую лодочку или, может быть, с мотором?

Марина и Жанна убежали далеко вперед по причалу. Артур с Рафаэлем облокотились о перила и, нахмурившись, глядели вдаль.

- Так как же? - не без иронии спрашивал Лодочник.

Артур продолжал молчать, Рафаэль с легким раздражением ответил:

- Нет-нет, спасибо.

"Ухмыляется, - подумал Артур. - Конечно, смешно: пойти с девчонками на набережную и не взять денег (а откуда их, собственно, взять?). А этот старый хрыч наверняка привык, что и на чай дают. Ведь видит, что не денег - и издевается".

Лодочник прищурился и, не отрываясь, глядел на них. Скорее всего, прищурился он от солнца, но Рафаэлю его взгляд показался презрительным. И чем унизительнее чувствовал себя Рафаэль, тем выше он поднимал подбородок.

- А ведь девушки хотят покататься, - добродушно сказал Лодочник, и голос его показался Артуру и Рафаэлю отвратительным. - Девушки всегда чего-нибудь хотят.

- У нас не такие девушки, - строго ответил Рафаэль.

- Ну, что с вами делать, - пробормотал Лодочник. - Берите вон ту "скорлупку", пока никого нет.

Солнце кувыркнулось через голову, музыка заиграла еще веселее, а замечательнее музыки был голос старика.

- Только все не поместитесь. Так катайтесь того... по очереди.

- Спасибо!

В ту же минуту мимо них весело пронеслись двое мальчишек и с разбега прыгнули в самую лучшую лодку, по-свойски кивнув Лодочнику. Лодочник ответил невозмутимым кивком. Рафаэля нечаянно толкнули, он, уязвленный, вскинулся, но Артур потянул его за локоть - отвязывать "скорлупку". Марина и Жанна поспешили к ним. Вдруг с другой стороны причала показалась темноволосая кудрявая голова.

- Как же вы туда залезете вчетвером? - вопрос прозвучал очень вежливо и доброжелательно.

Рафаэль свирепо покосился, а Жанна спокойно ответила:

- Мы будем кататься по очереди.

Кудрявый красавец не унимался:

- Так скучно будет ждать. Давайте, мы вас прокатим!

Жанна перехватила взгляд, полный вежливого презрения, брошенный на их жалкую "скорлупку". Друг в лодке, видимо, дернул красавца за рукав, советуя не нарываться на неприятности, но он от него отмахнулся и проговорил с предельной вежливостью:

- А у нас как раз два свободных места.

Марина шагнула к "скорлупке" и потянула за руку Жанну, но та упрямо вывернулась.

- Ты чего? - удивилась Марина.

- Не торчать же здесь, в самом деле, - прошипела подруга.

Не повернув головы в сторону друзей, малиновая Жанна вызывающе глянула на кудрявого красавца и неожиданно прыгнула в его лодку, увлекая за собой и Марину. Артур с Рафаэлем, еще ничего не поняв, смотрели вслед, а рядом раздалось громкое хихиканье. Они оглянулись и увидели Клариссу.

- Оплошали, орлы! Оплошали!

Лодочник сожалеюще качал головой.


* * *

- Боже мой! - воскликнула Марина, глядя, как увеличивается расстояние между причалом и лодкой. - Жанна, надо сейчас же вернуться!

- Теперь это было бы только хуже.

- А что подумают ребята?!

- О тебе - ничего плохого. А обо мне пусть думают, что хотят. Я от этого хуже не стану.

- Вот это по-моему! - захохотал кудрявый красавец. - Вас как зовут? Это мой друг, Николай, по-человечески - Ник. - Тут он замолчал, потому что перевел взгляд на Марину. - А я Максим. Макс, - наконец, закончил он.

Марина машинально назвала свое имя. Где-то она уже видела это улыбчивое светлое лицо. Она всматривалась в нового знакомого, стараясь что-то припомнить. Он тоже глядел на нее, не отрываясь, но, видимо, совсем по другой причине. Обиженная Жанна отвернулась.

- Перестань грести, - сказала Марина приятелю Максима, сидящему на веслах - он сразу же перестал.

Уж его-то она узнала сразу. Парк, стена вечнозеленого каменного дуба, Павлик, открывший рот... А теперь оказалось, что у незнакомца есть имя, и с ним можно разговаривать, как с каким-нибудь Рафаэлем. И сам он заговорил, как ни в чем не бывало, а в голосе звучало удивление, подобное ее собственному.

- Ты, может, замерзла? Это на берегу припекает, а на воде холодно. Никто еще и не катается.

- У меня есть куртка, - ввернул Максим, но его не услышали.

- Совсем не холодно, - отвечала Марина. - А говорят, уже купаться можно, мой друг Рудик пробовал.

- И я пробовал, не смертельно.

- А где пляжи лучше, у нас или на море?

Марина внимательно на него смотрела, но Ник, и глазом не моргнув, начал излагать преимущества песчаных и галечных пляжей и оценивать степень ядовитости многослойных и простых медуз.

- А дворец со львами - он где?

Макс и Жанна недоуменно переглянулись, но их продолжали не замечать, а Ник с самым естественным видом завел речь об этих львах, на которых все стремятся посидеть и с которых всех сгоняет специальный сторож.

- А раскопки интересные не только в южных курганах, - сообщила Марина. - Папин друг ведет работы в московском метро, звал посмотреть. Мы, может, поедем на праздники.

- На все праздники? Жаль. Ну, то есть, это здорово.

- Я еще не решила.

Каждая фраза, каждый вопрос и ответ были словно шаги наощупь, когда в любой момент можно с размаху провалиться, сказав что-то не то. И шаг за шагом оба удивлялись - всё было то! Когда уж тут заниматься друзьями. Жанна покусывала губы, Максим, не глядя на нее, дергал молнию своей ненужной куртки.

- К утру погода испортится, надо сегодня гулять, пока солнце.

- Откуда ты знаешь? Приметы какие-нибудь?

- Да вон по радио прогноз, слышишь, у Лодочника. Нас к дикому пляжу несет. Отгрести назад?

- Нет. Пускай. Какое у тебя чуднóе имя.

- Это Макс придумал.

- Я всё отлично придумываю, - снова вклинился Макс, - а еще я придумал, что мы сейчас пойдем в какое-нибудь кафе, погреемся. Давай к причалу, Ник.

Но Жанна начала уже потихоньку злиться.

- А вы откуда? Из центра? Никуда мы не пойдем. Давайте к берегу.

Назад? Марина с удивлением заметила, что вовсе не чувствует угрызений совести и совсем забыла об оставленных на причале друзьях. И даже когда вспомнила, ей только захотелось кататься еще, как можно дольше.

- И почему, в самом деле, надо возвращаться? - сердито шепнула она Жанне.

- Потому что они чужаки, - отвечала Жанна, и голос ее был ледяным.

- Ерунда.

- А что подумают ребята? - последовал язвительный вопрос.

- Пусть думают что хотят.

- Быстрей, - приказала Жанна.

Марина гневно глядела на нее.

- Вы так боитесь своих? - спросил Ник.

Макс добавил:

- Мы их сколько раз били!

- Ну и они вас били, - в один голос ответили Марина и Жанна.

Артура и Рафаэля на причале не было.

- Подожди здесь, я спрошу Лодочника, куда они подевались. - Жанна побежала к деревянному домику кассы.

И тут Марина заметила невдалеке длинную темную фигуру, похожую на предостерегающий перст или на статую возмездия.

- Рахиль!

- Что случилось? - не понял Ник.

- Мне надо исчезнуть.

Ник показал на незаметную лесенку, отвесно уходящую с причала вниз, на песок.

Вернувшаяся Жанна никого не увидела. Постояла, передернула плечами, пробормотала что-то непонятное и ушла. Максим, наконец, вылез из лодки и растерянно глядел по сторонам.

- Ну вот. Пропали! За секунду!

- Меня ищешь? - приблизилась к нему Кларисса.

Он поперхнулся, уставился на нее, впитывая ленивый лисий взгляд. Потом прищелкнул пальцами и кивнул на близлежащее кафе:

- Вперед!


* * *

Рудик утром не зашел, и Марина даже почувствовала облегчение - не было никакого настроения идти на тот берег озера. Может, его дома чем-то загрузили? Погода и правда испортилась, дождя, правда, нет, но без солнышка скучно. Она убрала в шкаф джинсы, заранее заготовленные для похода, но на всякий случай позвонила Рудику - и услышала, что он давно ушел. Вот это да. Без нее! И ничего не сказал! Может, она не слышала звонка?

- Мне никто не звонил? - крикнула Марина, но ответа не было.

Ева не отозвалась, а Кларисса и Павлик спали. Когда же еще поспать, как не в выходные. Или хоть поваляться... Но неприятное предчувствие не оставляло, и Марина, даже не позавтракав, поспешила к дому Жанны.

- А Жанна уехала, - сказал доктор Лончинский, куривший на крыльце.

- Куда? - опешила Марина.

- К бабушке.

Жанна уехала? Молча, не попрощавшись? Потрясенная Марина продолжала стоять. Неужели это из-за Ника? Или она всерьез делит людей на своих и чужих?

Следующим был дом Рафаэля. Из окошка выглянула его мама.

- Мариночка? А Рафаэля нет дома, - сообщила она немного ненатуральным голосом.

- А на пианино кто играет? - неожиданно даже для себя спросила Марина, вместо того чтобы гордо удалиться.

- Это? Это наш папа.

Знаменитый Мдивани барабанит гаммы и все время тычет не туда, отметила Марина, но больше ничего не сказала, а вслед ей звучал голосок:

- Вы поссорились, да?

Теперь оставалось только дойти до рынка, но Марина услышала разговор Петровны и Глебовны:

- А у Грачевых закрыто, за товаром подались.

Это означало, что Артура тоже нет в городе, и что он тоже уехал, не предупредив. Она представила еще одну запертую дверь и пошла к своему дому, не глядя по сторонам.

Ветка большого разлапистого дерева закачалась над самой головой. Марина остановилась. Голубые глаза глядели на нее из листвы.

- А я подумал, если ты не уехала, может, пойдем на озеро? - И поспешно и решительно добавил: - Или еще куда-нибудь погулять. - И еще решительнее: - Можно вечером на дискотеку, но я не умею танцевать. Макс учил, ничего не вышло, лучше и не пробовать.

- Не бойся, я не заставлю. - Только что полная обиды и отчаяния, Марина улыбнулась: сосредоточенный вид Ника не мог не забавлять. - Если спрыгнешь с дерева, обещаю никогда в жизни с тобой не танцевать. Мне как раз на озеро и хотелось.

Вечером отец спросил:

- Ну что, поедем в Москву к Алику?

Взять и тоже уехать! В Москве не заскучаешь, и на раскопках столько интересного... А завтра Ник обещал разузнать, что делать с адамовым деревом. И показать место в центре, где хорошо кататься на роликах. А еще они собирались покататься на лодках. И Марина покачала головой:

- В другой раз.

Посмотрела на свой подоконник. Белые цветы не появлялись ни вчера, ни сегодня. Значит, это все-таки был кто-то из своих мальчишек. А жаль. Тут она запуталась - чего жаль? Что цветов больше нет или что их приносили старые друзья, а не... Конечно, цветов! Они такие необычные! Марина и мысли, и сожаления изо всех сил старалась вогнать в рамки приличия. Нельзя же, в самом деле, предполагать, что... И фантазировать надо в пределах правдоподобного. Это никак не мог быть Ник, они только вчера познакомились.

Страница,  на  которой  Вы  сможете  купить  книгу




Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА