Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА
Погружение
Серия "Non-fiction"
336 стр.
Конец земной жизни для большинства художников рубежа, попавшего в зазор между двух столетий, означает забвение. Илье Тюрину, 19-летнему московскому поэту и мыслителю, забвение - то есть, непрочтение теми, от кого, увы, зависит публичное существование поэта, грозило скорее при жизни: от старших его отделяла бездна их самосохранной спеси, от сверстников - уровень достигнутой глубины. Ценой гибели Илья заставил прочесть и услышать себя.
В книге три части: "Столько большой воды" (эссе Марины Кудимовой); "На взгляд со дна" (стихи, сцены, записные книжки Ильи Тюрина (1980-1999); "Надо плыть!" (послесловие Ирины Медведевой). Все они объединены судьбой и творчеством Ильи Тюрина.

Кудимова, М. Столько большой воды; Тюрин, И. На взгляд со дна.

Послесловие и ред. И. Медведевой.
Книга иллюстрирована рисунками художника Анны Аренштейн.



ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

Слово текуче. Оно стремит пловца, доверившегося течению, по протокам смыслов, соединяя водоемы в дельте полносмыслия. Туда добираются немногие. Илья Тюрин добрался - но не выбрался. Вода была для него, 19-летнего поэта и мыслителя, символом рождения и смерти: Илья утонул в Кировском затоне в августе 1999-го. Конец земной жизни для большинства художников рубежа, попавшего в зазор между двух столетий, означает забвение. Если перейти на язык книги, которую предваряет этот текст, они попадают не в воду Рубикона, которую надлежит перейти - хотя бы на уровне символа, а в воду холодной Леты. Илье Тюрину забвение - то есть, непрочтение теми, от кого, увы, зависит публичное существование поэта, грозило скорее при жизни: от старших его отделяла бездна их самосохранной спеси, от сверстников - уровень достигнутой глубины. Ценой гибели Илья заставил прочесть и услышать себя. Его родители благоговейно собрали все созданное сыном и издали книгу "Письмо" ("Художественная литература", Москва, 2000). Имя Ильи носит и литературная премия. Посвящение ее лауреатам поставлено не от избытка пафоса, а, скорее, как предуведомление тем, кто только собирается заглянуть в эту глубину.

Словарь - подводное царство смыслов. Русское "погружение" равно латинскому immersia. В слове этом, кроме прочего, содержится еще и таинство Крещения, и астрономическое вступление планеты в тень. Но, чтобы узреть масштаб смысла, поэт применяет оптическую систему, иммерсионный метод, когда пространство между предметом и первой линзой заполнено жидкостью. Ею может быть, например, кедровое масло, а может быть и обыкновенная вода. Иммерсионная система взаимодействует только с той жидкостью, на которую рассчитана. Иначе качество изображения - степень постижения - резко ухудшается. Таким иммерсионным зрением обладал, судя по всему, зревший сквозь водную толщу мифологический Линкей, брат Диоскуров, убитый ими. Объектив поэзии погружается в воду жизни на разную глубину. В зависимости от глубины рассеяние света уменьшается - увеличивается контрастность, то есть ощущение трагедии. Разрешающая способность этой сложной оптики переменчива, но в идеале можно увидеть Свет, который, по словам Иова многострадального, "покрывает дно моря" (Иов.36:30)

Образ поэта - Икара, взмывшего, сорвавшегося и павшего на землю по закону тяготения, в иммерсионной системе несостоятелен. Илья всегда стремился достичь дна - не горьковского, маргинального, а сущностного, начала начал, о котором говорится в откровении Ездры: "море волнуется со дна" (3Ездр.16:12). Англичанам - властителям морей - дно представляется жилищем: семантически образ дна по-английски связан с ложем и полами: "seabed" и "ocean floor". "Муха, плывущая на дно сосуда, постепенно забывает о стремлении (вверх) спастись...", - писал Илья. Муха с точки зрения обывателя - излишня, надоедлива, не чревата ничем, кроме брезгливого уничтожения. Для философа, художника, ученого это короткоусое куколкородное двукрылое смысло- и природосообразно. Достаточно вспомнить: "Я муху безумно любил!.." И все же "спастись" в контексте записи Ильи равно просто "выжить". Прописное СПАСЕНИЕ совокупно глубине погружения.

Глубина по-гречески "бентос". Словом этим называют биологи и совокупность организмов, обитающих на грунте и в грунте водоемов - от рыб и моллюсков до микроорганизмов и красных, самых глубоководных, водорослей. Чем глубже погружение, тем меньше биомасса бентоса. В абиссальных зонах - на самых больших глубинах - она исчисляется миллиграммами. "Абиссос" по-гречески бездонный. Бентос и абиссос - это Биос и Танатос в ином измерении. Солнечный свет туда не доходит, но глубоководные организмы сами излучают или выпускают его. Гигантское давление превращает органический мир в мифический. Рыбы либо с громадными телескопическими глазами, либо слепы, как рабы Господа по слову пророка Исаии (Ис42:19).

В абиссали не действует человеческая иерархия - разве что Договор о морском дне. Московский студент Илья Тюрин встретил там двух товарищей по погружению - Александра Пушкина и Иосифа Бродского. В земном пространстве ему бы пришлось много лет отстаивать право на сотрудничество, на диалог - даже заочный. Илья не стал бы этого делать - он не любил бесплодных занятий. Глубина и давление толщи видоизменили способ общения, низкая плотность биомассы сделала диалог неотвратимым: так в серьезном непраздном одиночестве мы пересматриваем и пытаемся реанимировать старые отношения, прозревая их в совершенно ином свете - без обид и взаимных претензий. О сотрудничестве в абиссальной зоне поэзии эта книга. О дноуглубительной работе каждого следующего поэта по отношению к предыдущим. О телескопическом зрении и провидческой слепоте поэта. И о многом другом. Стихи и записные книжки Ильи Тюрина, давшие книге повод быть написанной, стали к ней неизбежным комментарием.



Марина КУДИМОВА

2003




САМ О СЕБЕ

Человек, пишущий предисловие к собственным сочинениям, может натолкнуть окружающих на мысль о раздвоении личности. Со временем подозрение перейдет в уверенность, и скоро сам литератор, пытаясь освободиться от беспочвенных обвинений, только навлечет на себя новые: уже в лукавстве. Поэтому я сразу занимаю позицию безопасную, по крайней мере, для меня самого.

Итак: ему 16. Нельзя сказать, что он пишет для всех, но подобное невозможно в принципе - так что здесь мы его оправдаем. Нельзя сказать, что он пишет обо всех, но подобное приравняло бы его жанр к ежегодной переписи - так что и здесь он чист. Нельзя сказать, что он пишет как все, но подобное распространено теперь столь широко, что он задается вопросом: может ли он себе такое позволить?

Поэзия явилась с неба - так, по крайней мере, утверждают. Поэт является из недр себе подобных - в этом никто еще не успел усомниться. Между столь различными формами прибытия на Землю ею самой и ее минутным обладателем, несомненно, ляжет противоречие. Противоречие, оставляющее свой оттиск не только на отношениях между ними, но и на существовании каждого из них.

Мое существование, начавшись по адресу: Москва, 1980, несколько лет протекало спокойно. Если поэзия и дает что-нибудь нам - то эти несколько лет в начале, смешивая предисловие к Себе с противостоянием от Себя же. Возможность оценить такой подарок представляется позже, уже после столкновения. Ибо наконец понимаешь, насколько важно иметь позади себя время, о котором необязательно помнить. Это облегчает судьбу поэта потому, что его судьба постоянно находится на пределе памяти, у ее края - там, где она переходит в предвидение. Чувство души, для которой предел, край, агония - нормальные и естественные состояния, составляет сущность поэта. Обычно его называют шестым.



Илья ТЮРИН

1996




НЕСКОЛЬКО СТИХОТВОРЕНИЙ ИЛЬИ ТЮРИНА:


НАТЮРМОРТЫ


1


(Дворник)

Звуки утром - как игла в тонзуре

Пластика, - спят в миллиметрах вальса:

И метла - видение фигуре -

Словно кисть в неразличимых пальцах.


2

(Дерево)


На взгляд со дна - ты состоишь из гнезд

И звуков, давших смысл шумерской фразе

Ветвей; страниц - исписанных до слез

Творцом. И им же скомканных в экстазе.


28, 29.04.96



Е.С.


Да будет мне позволено признать,

На дне эпохи мучимому жаждой,

Что телу твоему, Им через "ять"

Написанному - не возникнуть дважды.

Поэтому тебя в моей судьбе

Взор ищет так свободно, хоть нескоро:

Лишь то и оставляет по себе

Сбежавший хор, что волю дирижеру.

И тишину. Смолчавшая в ответ,

Она царит, где я (читай: без выгод) -

Где смерть не значит столько, сколько свет.

И вход не значит столько, сколько выход.


24.05.96



* * *


Мой черный стол диктует мне союз

С толпою развороченных бумаг,

В которые заглядывать боюсь,

Как в письма от сошедшего с ума.

Я словно постоянный адресат

Для этих груд, хоть в зеркале двойник,

Пейзаж в окне, и время на часах

Идут ко мне, опережая их.

Почтовая ошибка? или знак

Ноги на их нетронутом снегу? -

Я лишний здесь, но мне нельзя никак

Исчезнуть: не умею, не смогу,

И не привыкну, и уже свою

Испытываю память, а не страх,

Валяясь по измятому белью

За полночь у бессонницы в ногах.


23.10.96



СТАРИННАЯ ЖИВОПИСЬ


Предместье Тициана. Мешковина

С картофелем из высохших долин,

Полуокно. И свет наполовину.

И тьма в глазах. И Бог преодолим.


Пожалуйста! Давай остудим глину,

Октябрь на красный свет перебежим.

Два выхода: Творцу найти причину

Или себя почувствовать чужим.


Язык не кисть. Не ждет переворота:

Меж фраз его всегда найдутся те.

Но если нет - то хлопнут не ворота,

А воздух на распоротом холсте.


29.11.96



* * *


Представьте: старый друг к вам возвратился -

Настолько старый, что уже не друг.

Что ваш (вполне естественный) испуг

И на его лице отобразился.

Не шелестя десятками годов,

Не поминая ни зимы, ни лета, -

Вы вспомните об умерших, а это

Знак, что Харон к отплытию готов.

Кого из вас не примет он на борт?

Кто слишком легок для его балласта?

Чей вес чужую смерть вбирал нечасто?

Кто движется в куда как ближний порт?

И где гарантия, что ад и бриз

Меж них не заключили договора

(И направление одно, коль скоро

Желанный гость пускается в круиз)?

Все это рассчитать за полчаса,

И двух минут не уступив без бою -

И есть хорал, разложенный судьбою

Для праздника на ваши голоса.


5.03.97



* * *


В мгновенной и чуткой отваге -

Вот словно по зову блесны -

Я ощупью лезу к бумаге

И не узнаю белизны.


К сплетению равных волокон

Пытаясь добавить свой след, -

Вот я отшатнулся от окон,

Когда зажигается свет.


Вот копится пыль на деталях

Ребенком разобранной тьмы,

И мерно качает усталых

Движенье гранитной кормы.


И буквы выходят из пальцев,

(Я сделал, и лег на живот)

Как будто бы племя страдальцев

Во мне неизменно живет.


Что звезды, их ласковый лепет

Лишь ночью на слух различим -

Ручной и заемный мой трепет,

Как смерть, не имеет причин.


Бумага - их смертное поле.

Спускаясь в последний приют,

Их зрение рыщет на воле,

Не зная, что встретит их тут.


Вот ночь, как зовущие блесны,

Вот мы остаемся одни,

Вот пыль, вот и окна (как просто!),

Вот свет - вылетают они.


10.05.97



РОЖДЕНИЕ КРЕСТЬЯНИНА


Рождается один из тех, кто позже

Согнет главу под рост дверной щели,

Чьи руки как влитые примут вожжи,

А голос, подчинившись, станет проще,

Чем пенье трав, жужжание пчелы.

Он будет знать без слов и выражений

Значенье каждой части бытия,

Усиленной десятком отражений

В воде и небе, в стеклышках жилья.

И слово "Русь", услышанное где-то,

Не выделится для него среди

Шуршанья поджигаемой газеты,

Нытья машин, увязнувших в грязи,

Раскатов приближающейся бури,

Нелепых и беспечных матюгов,

Дорожной пыли и манящей дури

Цветов и злаков с голубых лугов.


Коленцы, август 1999



ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ИЛЬИ ТЮРИНА:


Солнечное затмение - негатив ночи...

* * *

День начался задолго до себя...

* * *

Кирпичный дом - множество вавилонских книг.

* * *

Благовест стаканов.

* * *

Расстрелян будильником по статье восемь ноль-ноль.

* * *

Кабель в метро - нить Ариадны.

* * *

Раненый рай.

* * *

Тень Герострата, зажегшего рассвет.

* * *

Одежда, наполненная телом.

* * *

Гениальное прозрение форточек.

* * *

Игрушечный ад бетономешалки.

* * *

Мы начались с воды.

* * *

Кран с полчаса собирается с мыслями - и, наконец, выдыхает каплю.

Капля - конец какой-то эпохи.

* * *

Фонари - прерывистые гудки телефона.

* * *

Зевающий репетирует удушье (смерть).

* * *

Пальцы - многоточие в конце человека.

* * *

Вселенной чайника приходит логический конец. Я должен вмешаться.

* * *

* * *

Утро: лают псы, обозначая контуры дома.

* * *

Мысля, обращаю на себя Его внимание.

* * *

Проходя через сеть веток, звук становится колокольным звоном.

* * *

Лабиринт Минотавра - есть уже Минотавр. Сам хозяин в конце - только формальность...

* * *

Холодильник помолился на ночь и стих.

* * *

Крыши домов - указатели в небо.

* * *

Гениальность случайна. Только случайно нам дозволяется видеть божество. Мы, рожденные, собственно и есть случайность. Вторая случайность - выход, возвращение к началу, божеству.

* * *

Покинутый пляж - небо, лишенное атлантов.

* * *

Вода - в восторженном ужасе перед небом, как ухо - в ожидании "Илиады".

* * *

В Нем есть то, что можно принять за ум.

* * *

Трубы над заводом - как мысль, высказанная вслух.

* * *

Лифты ссорятся, как супруги - хлопая дверьми.

* * *

Известный писатель - это не только поэт или прозаик, но и действующее лицо нашей биографии.

* * *

Книги думают за меня.

* * *

Ум - не гениальность, а глупость - не идиотичность, то есть ум - не особый дар, а глупость - не явление ущерба.

* * *

Гениальная картина (не только портрет) - встреча взглядов.

* * *

Трамвай уносит в себе свет - как старуха свечу в ладонях.

* * *

Триптих - троеточие.

* * *

Страшнее всего - когда Парка не обрывает вашу нить, а просто выпускает из рук...

* * *

В Его Полном Собрании Сочинении упомянут меня.

Страница,  на  которой  Вы  сможете  купить  книгу




 Искать книгу в книжных интернет-магазинах
Название (1-3 слова)
Автор (фамилия)
Доставка в регион



Сетевая
Словесность
КНИЖНАЯ
ПОЛКА