|
ПогружениеСерия "Non-fiction"336 стр.Конец земной жизни для большинства художников рубежа, попавшего в зазор между двух столетий, означает забвение. Илье Тюрину, 19-летнему московскому поэту и мыслителю, забвение - то есть, непрочтение теми, от кого, увы, зависит публичное существование поэта, грозило скорее при жизни: от старших его отделяла бездна их самосохранной спеси, от сверстников - уровень достигнутой глубины. Ценой гибели Илья заставил прочесть и услышать себя.
В книге три части: "Столько большой воды" (эссе Марины Кудимовой); "На взгляд со дна" (стихи, сцены, записные книжки Ильи Тюрина (1980-1999); "Надо плыть!" (послесловие Ирины Медведевой). Все они объединены судьбой и творчеством Ильи Тюрина.
Кудимова, М. Столько большой воды; Тюрин, И. На взгляд со дна.
Послесловие и ред. И. Медведевой.
Книга иллюстрирована рисунками художника Анны Аренштейн.
ОТ СОСТАВИТЕЛЯ
Слово текуче. Оно стремит пловца, доверившегося течению, по протокам смыслов, соединяя водоемы в дельте полносмыслия. Туда добираются немногие. Илья Тюрин добрался - но не выбрался. Вода была для него, 19-летнего поэта и мыслителя, символом рождения и смерти: Илья утонул в Кировском затоне в августе 1999-го. Конец земной жизни для большинства художников рубежа, попавшего в зазор между двух столетий, означает забвение. Если перейти на язык книги, которую предваряет этот текст, они попадают не в воду Рубикона, которую надлежит перейти - хотя бы на уровне символа, а в воду холодной Леты. Илье Тюрину забвение - то есть, непрочтение теми, от кого, увы, зависит публичное существование поэта, грозило скорее при жизни: от старших его отделяла бездна их самосохранной спеси, от сверстников - уровень достигнутой глубины. Ценой гибели Илья заставил прочесть и услышать себя. Его родители благоговейно собрали все созданное сыном и издали книгу "Письмо" ("Художественная литература", Москва, 2000). Имя Ильи носит и литературная премия. Посвящение ее лауреатам поставлено не от избытка пафоса, а, скорее, как предуведомление тем, кто только собирается заглянуть в эту глубину.
Словарь - подводное царство смыслов. Русское "погружение" равно латинскому immersia. В слове этом, кроме прочего, содержится еще и таинство Крещения, и астрономическое вступление планеты в тень. Но, чтобы узреть масштаб смысла, поэт применяет оптическую систему, иммерсионный метод, когда пространство между предметом и первой линзой заполнено жидкостью. Ею может быть, например, кедровое масло, а может быть и обыкновенная вода. Иммерсионная система взаимодействует только с той жидкостью, на которую рассчитана. Иначе качество изображения - степень постижения - резко ухудшается. Таким иммерсионным зрением обладал, судя по всему, зревший сквозь водную толщу мифологический Линкей, брат Диоскуров, убитый ими. Объектив поэзии погружается в воду жизни на разную глубину. В зависимости от глубины рассеяние света уменьшается - увеличивается контрастность, то есть ощущение трагедии. Разрешающая способность этой сложной оптики переменчива, но в идеале можно увидеть Свет, который, по словам Иова многострадального, "покрывает дно моря" (Иов.36:30)
Образ поэта - Икара, взмывшего, сорвавшегося и павшего на землю по закону тяготения, в иммерсионной системе несостоятелен. Илья всегда стремился достичь дна - не горьковского, маргинального, а сущностного, начала начал, о котором говорится в откровении Ездры: "море волнуется со дна" (3Ездр.16:12). Англичанам - властителям морей - дно представляется жилищем: семантически образ дна по-английски связан с ложем и полами: "seabed" и "ocean floor". "Муха, плывущая на дно сосуда, постепенно забывает о стремлении (вверх) спастись...", - писал Илья. Муха с точки зрения обывателя - излишня, надоедлива, не чревата ничем, кроме брезгливого уничтожения. Для философа, художника, ученого это короткоусое куколкородное двукрылое смысло- и природосообразно. Достаточно вспомнить: "Я муху безумно любил!.." И все же "спастись" в контексте записи Ильи равно просто "выжить". Прописное СПАСЕНИЕ совокупно глубине погружения.
Глубина по-гречески "бентос". Словом этим называют биологи и совокупность организмов, обитающих на грунте и в грунте водоемов - от рыб и моллюсков до микроорганизмов и красных, самых глубоководных, водорослей. Чем глубже погружение, тем меньше биомасса бентоса. В абиссальных зонах - на самых больших глубинах - она исчисляется миллиграммами. "Абиссос" по-гречески бездонный. Бентос и абиссос - это Биос и Танатос в ином измерении. Солнечный свет туда не доходит, но глубоководные организмы сами излучают или выпускают его. Гигантское давление превращает органический мир в мифический. Рыбы либо с громадными телескопическими глазами, либо слепы, как рабы Господа по слову пророка Исаии (Ис42:19).
В абиссали не действует человеческая иерархия - разве что Договор о морском дне. Московский студент Илья Тюрин встретил там двух товарищей по погружению - Александра Пушкина и Иосифа Бродского. В земном пространстве ему бы пришлось много лет отстаивать право на сотрудничество, на диалог - даже заочный. Илья не стал бы этого делать - он не любил бесплодных занятий. Глубина и давление толщи видоизменили способ общения, низкая плотность биомассы сделала диалог неотвратимым: так в серьезном непраздном одиночестве мы пересматриваем и пытаемся реанимировать старые отношения, прозревая их в совершенно ином свете - без обид и взаимных претензий. О сотрудничестве в абиссальной зоне поэзии эта книга. О дноуглубительной работе каждого следующего поэта по отношению к предыдущим. О телескопическом зрении и провидческой слепоте поэта. И о многом другом. Стихи и записные книжки Ильи Тюрина, давшие книге повод быть написанной, стали к ней неизбежным комментарием.
Марина КУДИМОВА
2003
САМ О СЕБЕ
Человек, пишущий предисловие к собственным сочинениям, может натолкнуть окружающих на мысль о раздвоении личности. Со временем подозрение перейдет в уверенность, и скоро сам литератор, пытаясь освободиться от беспочвенных обвинений, только навлечет на себя новые: уже в лукавстве. Поэтому я сразу занимаю позицию безопасную, по крайней мере, для меня самого.
Итак: ему 16. Нельзя сказать, что он пишет для всех, но подобное невозможно в принципе - так что здесь мы его оправдаем. Нельзя сказать, что он пишет обо всех, но подобное приравняло бы его жанр к ежегодной переписи - так что и здесь он чист. Нельзя сказать, что он пишет как все, но подобное распространено теперь столь широко, что он задается вопросом: может ли он себе такое позволить?
Поэзия явилась с неба - так, по крайней мере, утверждают. Поэт является из недр себе подобных - в этом никто еще не успел усомниться. Между столь различными формами прибытия на Землю ею самой и ее минутным обладателем, несомненно, ляжет противоречие. Противоречие, оставляющее свой оттиск не только на отношениях между ними, но и на существовании каждого из них.
Мое существование, начавшись по адресу: Москва, 1980, несколько лет протекало спокойно. Если поэзия и дает что-нибудь нам - то эти несколько лет в начале, смешивая предисловие к Себе с противостоянием от Себя же. Возможность оценить такой подарок представляется позже, уже после столкновения. Ибо наконец понимаешь, насколько важно иметь позади себя время, о котором необязательно помнить. Это облегчает судьбу поэта потому, что его судьба постоянно находится на пределе памяти, у ее края - там, где она переходит в предвидение. Чувство души, для которой предел, край, агония - нормальные и естественные состояния, составляет сущность поэта. Обычно его называют шестым.
Илья ТЮРИН
1996
НЕСКОЛЬКО СТИХОТВОРЕНИЙ ИЛЬИ ТЮРИНА:
НАТЮРМОРТЫ
1
(Дворник)
Звуки утром - как игла в тонзуре
Пластика, - спят в миллиметрах вальса:
И метла - видение фигуре -
Словно кисть в неразличимых пальцах.
2
(Дерево)
На взгляд со дна - ты состоишь из гнезд
И звуков, давших смысл шумерской фразе
Ветвей; страниц - исписанных до слез
Творцом. И им же скомканных в экстазе.
28, 29.04.96
Е.С.
Да будет мне позволено признать,
На дне эпохи мучимому жаждой,
Что телу твоему, Им через "ять"
Написанному - не возникнуть дважды.
Поэтому тебя в моей судьбе
Взор ищет так свободно, хоть нескоро:
Лишь то и оставляет по себе
Сбежавший хор, что волю дирижеру.
И тишину. Смолчавшая в ответ,
Она царит, где я (читай: без выгод) -
Где смерть не значит столько, сколько свет.
И вход не значит столько, сколько выход.
24.05.96
* * *
Мой черный стол диктует мне союз
С толпою развороченных бумаг,
В которые заглядывать боюсь,
Как в письма от сошедшего с ума.
Я словно постоянный адресат
Для этих груд, хоть в зеркале двойник,
Пейзаж в окне, и время на часах
Идут ко мне, опережая их.
Почтовая ошибка? или знак
Ноги на их нетронутом снегу? -
Я лишний здесь, но мне нельзя никак
Исчезнуть: не умею, не смогу,
И не привыкну, и уже свою
Испытываю память, а не страх,
Валяясь по измятому белью
За полночь у бессонницы в ногах.
23.10.96
СТАРИННАЯ ЖИВОПИСЬ
Предместье Тициана. Мешковина
С картофелем из высохших долин,
Полуокно. И свет наполовину.
И тьма в глазах. И Бог преодолим.
Пожалуйста! Давай остудим глину,
Октябрь на красный свет перебежим.
Два выхода: Творцу найти причину
Или себя почувствовать чужим.
Язык не кисть. Не ждет переворота:
Меж фраз его всегда найдутся те.
Но если нет - то хлопнут не ворота,
А воздух на распоротом холсте.
29.11.96
* * *
Представьте: старый друг к вам возвратился -
Настолько старый, что уже не друг.
Что ваш (вполне естественный) испуг
И на его лице отобразился.
Не шелестя десятками годов,
Не поминая ни зимы, ни лета, -
Вы вспомните об умерших, а это
Знак, что Харон к отплытию готов.
Кого из вас не примет он на борт?
Кто слишком легок для его балласта?
Чей вес чужую смерть вбирал нечасто?
Кто движется в куда как ближний порт?
И где гарантия, что ад и бриз
Меж них не заключили договора
(И направление одно, коль скоро
Желанный гость пускается в круиз)?
Все это рассчитать за полчаса,
И двух минут не уступив без бою -
И есть хорал, разложенный судьбою
Для праздника на ваши голоса.
5.03.97
* * *
В мгновенной и чуткой отваге -
Вот словно по зову блесны -
Я ощупью лезу к бумаге
И не узнаю белизны.
К сплетению равных волокон
Пытаясь добавить свой след, -
Вот я отшатнулся от окон,
Когда зажигается свет.
Вот копится пыль на деталях
Ребенком разобранной тьмы,
И мерно качает усталых
Движенье гранитной кормы.
И буквы выходят из пальцев,
(Я сделал, и лег на живот)
Как будто бы племя страдальцев
Во мне неизменно живет.
Что звезды, их ласковый лепет
Лишь ночью на слух различим -
Ручной и заемный мой трепет,
Как смерть, не имеет причин.
Бумага - их смертное поле.
Спускаясь в последний приют,
Их зрение рыщет на воле,
Не зная, что встретит их тут.
Вот ночь, как зовущие блесны,
Вот мы остаемся одни,
Вот пыль, вот и окна (как просто!),
Вот свет - вылетают они.
10.05.97
РОЖДЕНИЕ КРЕСТЬЯНИНА
Рождается один из тех, кто позже
Согнет главу под рост дверной щели,
Чьи руки как влитые примут вожжи,
А голос, подчинившись, станет проще,
Чем пенье трав, жужжание пчелы.
Он будет знать без слов и выражений
Значенье каждой части бытия,
Усиленной десятком отражений
В воде и небе, в стеклышках жилья.
И слово "Русь", услышанное где-то,
Не выделится для него среди
Шуршанья поджигаемой газеты,
Нытья машин, увязнувших в грязи,
Раскатов приближающейся бури,
Нелепых и беспечных матюгов,
Дорожной пыли и манящей дури
Цветов и злаков с голубых лугов.
Коленцы, август 1999
ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ИЛЬИ ТЮРИНА:
Солнечное затмение - негатив ночи...
* * *
День начался задолго до себя...
* * *
Кирпичный дом - множество вавилонских книг.
* * *
Благовест стаканов.
* * *
Расстрелян будильником по статье восемь ноль-ноль.
* * *
Кабель в метро - нить Ариадны.
* * *
Раненый рай.
* * *
Тень Герострата, зажегшего рассвет.
* * *
Одежда, наполненная телом.
* * *
Гениальное прозрение форточек.
* * *
Игрушечный ад бетономешалки.
* * *
Мы начались с воды.
* * *
Кран с полчаса собирается с мыслями - и, наконец, выдыхает каплю.
Капля - конец какой-то эпохи.
* * *
Фонари - прерывистые гудки телефона.
* * *
Зевающий репетирует удушье (смерть).
* * *
Пальцы - многоточие в конце человека.
* * *
Вселенной чайника приходит логический конец. Я должен вмешаться.
* * *
* * *
Утро: лают псы, обозначая контуры дома.
* * *
Мысля, обращаю на себя Его внимание.
* * *
Проходя через сеть веток, звук становится колокольным звоном.
* * *
Лабиринт Минотавра - есть уже Минотавр. Сам хозяин в конце - только формальность...
* * *
Холодильник помолился на ночь и стих.
* * *
Крыши домов - указатели в небо.
* * *
Гениальность случайна. Только случайно нам дозволяется видеть божество. Мы, рожденные, собственно и есть случайность. Вторая случайность - выход, возвращение к началу, божеству.
* * *
Покинутый пляж - небо, лишенное атлантов.
* * *
Вода - в восторженном ужасе перед небом, как ухо - в ожидании "Илиады".
* * *
В Нем есть то, что можно принять за ум.
* * *
Трубы над заводом - как мысль, высказанная вслух.
* * *
Лифты ссорятся, как супруги - хлопая дверьми.
* * *
Известный писатель - это не только поэт или прозаик, но и действующее лицо нашей биографии.
* * *
Книги думают за меня.
* * *
Ум - не гениальность, а глупость - не идиотичность, то есть ум - не особый дар, а глупость - не явление ущерба.
* * *
Гениальная картина (не только портрет) - встреча взглядов.
* * *
Трамвай уносит в себе свет - как старуха свечу в ладонях.
* * *
Триптих - троеточие.
* * *
Страшнее всего - когда Парка не обрывает вашу нить, а просто выпускает из рук...
* * *
В Его Полном Собрании Сочинении упомянут меня.
|