| Сетевая Словесность |  |
|
|
|
|
В вышедших номерах опубликовано более семидесяти авторов. География самая разнообразная... На востоке у нас пока крайняя точка - Улан-Удэ. На севере - Тюмень. На западе - Санкт-Петербург. Публиковались и авторы из-за рубежа: из Германии, Кипра, Израиля, Нью-Йорка...
[ Южная звезда ]
№ 1-3, 2002 г.
Анатолий Лысенко
БЫСТРЫЕ ВОЛКИ
Отрывок из романа
Около полуночи Селену разбудил настойчивый стук в дверь. Она проснулась. Ей не хотелось вставать, она чувствовала себя нездоровой. Но в дверь надоедливо, до раздражения, и громко продолжали стучать.
Селена не выдержала.
- Кому там не спится? - спросила она.
- Это я, прекрасная Селена, Филон, - послышалось за дверью.
Она узнала голос раба и удивилась, что в такое позднее время он посмел ее беспокоить.
- Что тебе понадобилось, Филон? Ты не можешь подождать до утра?
- Я не по своей воле пришел, Селена. Тафия зовет тебя в зал жертвоприношений. И мне не велено сопровождать тебя, поэтому ждать не буду. Но великая жрица приказала поторопиться.
Селена услышала, как Филон захлопал деревянными сандалиями по выложенной каменными плитами дорожке. Звук его шагов постепенно затихал, и через минуту Филона совсем не стало слышно.
Болело внизу живота - уже второй день, как шли у нее месячные очищения. Кровь лилась так, что приходилось то и дело менять набедренную повязку и подкладку из хлопковой ткани.
Перед заходом солнца Тафия приходила к ней, звала на ночную молитву Гекате, но Селена рассказала ей о своем состоянии, и Тафия не стала настаивать: жрица, когда у нее наступали месячные, считалась нечистой, и ей запрещалось выходить из комнаты, а тем более - появляться в зале жертвоприношений. Но невыполнение приказа великой жрицы храма - самое тягчайшее преступление. Оно наказывается смертью. И Селена, превозмогая боль и недомогание, заставила себя встать, подмылась в купели, посетовала, что рабы не проследили за жаровней: угли потухли, вода остыла, мыться было неприятно и холодно. Селена сменила напитавшийся кровью набедренный пояс, набросила на себя длинный шерстяной халат и по узкой тропинке, проложенной через сад, отправилась в зал жертвоприношений.
Она открыла дверь, переступила порог. Зал празднично освещался многочисленными лампадами и факелами. Тафию она увидела недалеко от алтаря - возлежала на мягких подушках, разложенных на белом войлочном ковре. Между ковром и алтарем, ближе к ногам Тафии, ярко пылала жаровня с углями. Перед владычицей храма на широком серебряном подносе стояли кувшины с напитками, широкие чаши и кубки для питья, фрукты, большая ваза, прикрытая узорчатой крышкой с золотым барельефом трехголовой Гекаты.
- Разве ты забыла, что ночью в зал жертвоприношений положено входить обнаженной? - спросила Тафия.
- Но ты же знаешь, в каком я положении, великая жрица? Я не чиста, боюсь осквернить святилище богинь.
- Мне все известно, Селена. Но Геката во время моих долгих молитв все равно призвала тебя. Она потребовала, чтобы ты, готовясь стать великой жрицей, сегодня ночью прошла и великие испытания. Оставь халат и набедренный пояс у порога и подойди ко мне.
Раздевшись, Селена приблизилась к Тафии и увидала, что на подносе, около кувшинов с вином, лежит жертвенный серповидный нож. Она удивилась, не понимая, зачем он понадобился великой жрице.
- Тебе не следует наступать на ковер, - сказала Тафия, заворожено всматриваясь, как по внутренней стороне бедра Селены медленно, словно опасаясь чего-то, рывками, часто останавливаясь, спускалась вниз капля крови, оставляя за собой красную дорожку.
У Тафии давно, почти сто лет назад, прекратились эти изнуряющие организм очищения. Она позабыла о них. И ей было любопытно наблюдать за Селеной.
Селена, чувствуя себя наказанной, босиком стояла на каменном полу, поеживаясь от холода, подступавшего к ней снизу.
Лицо Тафии горело румянцем, она выглядела моложе и здоровее, чем обычно. Глаза ее, не мигая смотревшие на капельку крови, сверкали необычным блеском, как осколок стекла в косых лучах заходящего солнца.
"Она, наверное, слишком много приняла экстракта цикуты и мака", - подумала Селена.
Оторвав взгляд от капельки крови, Тафия засмеялась, поспешно сунула ладонь себе между ног, тотчас вытащила ее и внимательно осмотрела. Пальцы были чистыми. Тафия расхохоталась еще громче.
- Теперь я поняла, почему Геката настояла, чтобы ты явилась сюда. Кровь, - Тафия пальцем указала на сбегавшую вниз каплю, - вытекает из сердца эриний. Геката хочет, чтобы ты этой кровью прокляла дом с перистилем, где живет хан Кубрат.
- Нет, - испуганно прошептала Селена. - Я не сделаю этого.
- Ты неправильно меня поняла. Надо наслать проклятие дому, а не Кубрату. Хан вынужден будет покинуть его.
Селена, превозмогая себя, шесть раз обежала вокруг алтаря против движения солнца и произнесла проклятие. Чуть не плача, она умоляла Гекату не покарать смертью Кубрата.
Снова остановившись около войлочного ковра, Селена ждала распоряжений великой жрицы.
Тафия повернулась к ней ногами и откинулась на подушки, чтобы лежа смотреть в глаза молодой жрицы и при этом не задирать головы.
- Почему хан Кубрат давно не появлялся в нашем храме? - спросила она.
Селена пожала плечами, хотя уже знала, что Кубрат увлекся другой женщиной. Но она не хотела говорить об этом Тафии.
- Ты мало уделяла ему внимания. Отдавалась, как сучка, не заботилась ни о своих, ни о его чувствах. Он потерял даже ту любовь, которую поначалу испытывал к тебе.
- Нет, великая Тафия, я старалась понравиться. Да и сама я неравнодушна к нему. Каждый день жду, истомилась вся, измучилась.
- Не ждать надо Кубрата, - нахмурилась Тафия, - а звать его к себе, привораживать. Запомни это. Как только пройдут месячные, любыми путями добейся, чтобы хан приехал сюда. Заставь полюбить себя, приучи отдавать жизненную силу и получать от этого наслаждение. Только это от тебя и требуется.
Тафия приподнялась, посмотрела на ноги Селены и улыбнулась, увидев, что капля крови уже разделилась на три. Одна из них, темная и набухшая, задержалась у колена, две, спустившись до голени, повернули друг к дружке, намереваясь соединиться. И в этом Тафия увидела хорошее предзнаменование.
Подняв голову, она посмотрела на грудь Селены, полюбовалась, потом, пристально глядя ей в глаза, сказала:
- Ты красивая женщина. А скоро еще больше похорошеешь. Я не стану скрывать, что великие испытания, которым ты сейчас должна подвергнуться, будут тяжелыми. Но такова доля жрицы, которая готовится стать владычицей храма. Она должна с честью пройти тернистый путь к стопам каждой нашей богини. Во время твоего испытания мы возведем Филона в жрецы храма.
- Раба? - удивилась Селена. - Раба возвести в достоинство жреца?
- Да, - подтвердила Тафия. - Так велела Кибела.
Селена не помнила случая, чтобы кто-либо из рабов достигал сана жреца. Для этого надо многому научиться. А рабы чаще всего не знают даже грамоты. Несколько странным показалось Селене и сообщение Тафии о великих испытаниях. Раньше она никогда о них не говорила.
- Что мне предстоит делать? - настороженно спросила Селена.
Тафия достала из-под подушки пеньковую веревку, встала и подошла к Селене.
- Сейчас узнаешь, - весело произнесла она, будто готовила неожиданный и приятный сюрприз, взяла Селену за руку и подвела к алтарю. - Садись.
Селена присела на краешек холодного камня.
- А теперь попробуй лечь на спину, не касаясь алтаря руками, - Тафия помогла ей. - Подтяни колени к груди, возьмись за пятки. Я привяжу кисти рук к ступням.
Вскоре Селена поняла, каким мучениям подвергла ее Тафия. Она страдала не только от холодного грубого камня, больно давившего в спину выступами-ребрами, краями замысловатого орнамента, но и от взрезавшихся в ее руки и ноги веревок, которые туго, насколько хватило сил, стянула Тафия. Да и поза была странной, Селена чувствовала себя нелепо.
С каждой минутой ей становилось мучительнее, но она не решалась просить пощады, чтобы не показать слабости перед великой жрицей.
Селена не заметила, как Тафия плеснула на алтарь, рядом с ее головой, немного желтоватого зелья, но вскоре ощутила, что ее тело плотно окутало туманное облако с острым кисловатым трупным запахом. Ей показалось, что она попала в могильник. Сморщившись от вони, Селена посмотрела вверх и увидала, как под широким куполом, чуть повыше изваяния Артемиды Таврополы, появились эринии. Они плавно, будто нехотя, взмахивали тонкими, как у летучих мышей, крыльями и кружили, медленно опускаясь к алтарю.
На спине Мегеры стояла Геката, принявшая образ белой суки, и пожирала смердящий труп ребенка. Голова его безжизненно болталась, свисала с крыла.
Волосы-змеи Мегеры тянулись к мертвой голове ребенка, опутывали его, словно старались удержать, не дать трупу свалиться. Лицо его прикрывали клочья изодранной черной рубахи. Геката яростно рычала, желтыми клыкастыми зубами с остервенением грызла мертвое тело, захлебываясь, проглатывала внутренности и тягостно подвывала. У Селены от страха замерло сердце.
Потом она увидела Афродиту. Богиня любви восседала на Тисифоне, весело смеялась, посматривая на Селену, и ласково почесывала шею эринии.
Последней от купола отделилась Алекто. Шумно хлопая крыльями, она подлетела к Таврополе, и древняя скульптура, блеснув злыми красноватыми глазами, стремительно запрыгнула ей на спину и тотчас выпустила из длинных сосцов шипящие змеиные головы.
Селена не выдержала, залилась душераздирающим криком. Ужас ее еще больше усиливался от того, что Тафия, усевшись на мягких подушках, не отводила от нее торжествующего победного взгляда, наслаждалась ее мучениями и дико хохотала. Воя от страха, Селена молила Гекату простить ей все прегрешения, которые совершила в жизни, простить и за то, что не воспротивилась великой жрице храма и нарушила закон, вошла в зал жертвоприношений нечистой, умоляла избавить от мучений.
Она почувствовала, что молитвы ее не доходят до сердца Гекаты. И тогда Селена закрыла глаза, собрала остатки сил и воли, воззвала к Афинаиде. "Помоги мне, добрая Афинаида, я погибаю", - в отчаянии прошептала она.
И Селена услышала старую колдунью. Издалека, словно из подземелья, не ушами, а душой услышала ее слабый голос: "Говорила тебе, негодница, что ты ленива. Еще раз повторяю: ты должна всегда иметь при себе булатный кинжал или острые зубы и страстно хотеть того, что тебе требуется. Надо постоянно упражняться, чтобы знания, которые я вложила в твою непутевую голову, всплыли в памяти и превратились в мастерство. Сейчас у тебя три вида оружия против мучителей: твое желание, страх твоих врагов и их унижение. Обязательно используй все три. Иначе пропадешь. Больше ничем не помогу тебе. Ты отняла много сил".
Тафия неожиданно перестала хохотать, и в тот же миг Селена заметила, что эринии перестали приближаться к ней, потом поднялись к куполу и исчезли. Не стало и богинь, лишь Тавропола снова умостилась на свое место, стала скучной, как обыкновенное деревянное полено.
"Спасибо тебе, добрая Афинаида", - беззвучно произнесла Селена.
- Ну, как чувствуешь себя, готова стать великой жрицей? - сидя на высоких подушках и попивая вино, спросила Тафия.
- Освободи меня от мучений.
- Это только начало, дитя мое, - снова засмеялась Тафия и громко крикнула: - Заходи, Филон!
Открылась дверь, ведущая в каморку, расположенную перед купальней, и на пороге появился Филон - застыл, с удивлением уставившись на связанную Селену.
- Сними одежды и присоединяйся к нам, - приказала Тафия.
Филон послушно разделся, подошел и робко остановился у ковра. Тафия кинула ему подушку, заставила сесть.
- Выпей, - она подала ему большую широкую чашу, наполненную напитком, и подвинула блюдо, - а закусишь этим, ни крошки не оставляй.
Осушив чашу и поставив блюдо с закуской к себе на колени, Филон спросил:
- Жрицы всегда мало едят? Что это, великая Тафия?
- Почки сцинка с яичками и половина фаллоса быка с семенами моркови. Они увеличат мужскую силу и так укрепят твоего ястреба, которого ты прикрыл блюдом, что пока не съешь семян латука или чечевицы, не ослабнет. К счастью ли, или к сожалению, но я забыла прихватить с собой семян латука. - Тафия засмеялась, заглядывая Филону в глаза. - Тебе приходилось видеть сцинка?
Филон, набив рот закуской, глухо промычал и отрицательно покачал головой.
- Сцинк - из рода крокодила, только не так велик. Полезным бывает самец. У него два яичка и два половых члена. А у самки два половых органа. Она сносит по двадцать яиц и зарывает их в песок.
Проглотив закуску, Филон оставил блюдо, посмотрел себе между ног и никаких изменений не заметил.
Ястреб спал.
- Не торопись. Время еще не пришло. Ты должен освоиться у нас и дать желудку переварить пищу, напитать ею кровь. - Тафия снова наполнила серебряную чашу Филона. - Сиди спокойно и пей.
- А вино неважное, - заметил Филон.
- Это не вино. Пей, такого напитка ты еще не пробовал. Потом сам нальешь из кувшина настоящего вина и запьешь им.
Тафия сняла с вазы крышку, украшенную золотым барельефом Гекаты, пальцами достала оттуда густой ароматной мази и встала.
Стоя перед Филоном, она старательно начала растирать мазь по своему телу, изредка поглядывая на раба, который не отводил от нее восхищенного взгляда. Тафия поворачивалась к Филону то одной, то другой стороной, давала ему возможность полюбоваться ею, хорошо рассмотреть. Потом улыбнулась и сказала:
- Вот видишь, твой ястреб уже проснулся. Хочет взлететь и забраться в чужое гнездо. Сиди спокойно, - сказала она, заметив, что Филон приготовился встать, - поставлю ногу на твое плечо, мне так удобнее умастить ее мазью. Я тебе нравлюсь, Филон? Мое гнездышко привлекает твоего ястреба?
- Да, великая Тафия. Ты так прекрасна, что я боюсь прикоснуться к тебе, - улыбнулся Филон, - не оскверню ли? Если бы мне посчастливилось хотя бы один раз запустить своего ястреба, как ты называешь мой фаллос, в твое пушистое гнездышко, то можно и умереть.
Тафия не ответила. Она снова опустилась на подушки, подвинула вазу к Филону, приказала натереться этой же мазью, а потом умастить ею Селену. Филон послушно взялся за дело.
- Селена - лучшая из жриц храма, - с иронией в голосе сказала Тафия, наблюдая, как Филон, щедро умастив себя, старательно растирал мазь по телу Селены. - Геката велела мне подвергнуть ее тяжкому, но великому испытанию. Эта молодая жрица, Филон, до сих пор не приручила к себе хана Кубрата. Помнишь того силача?
- Помню, - ответил Филон, не прерывая работы.
- Сейчас я вызову его образ, - воскликнула Тафия, обрадовавшись мысли, которая так неожиданно пришла ей в голову. - Пусть Кубрат хотя бы во сне увидит ее мучения. Когда проснется, обязательно поспешит к ней.
Селена смирилась с тем, что руки гнусного и грубого раба касаются ее тела. Но когда услышала, что Тафия собирается показать Кубрату все, что происходит в зале жертвоприношений, встревожилась. "Нет, этого Кубрат не должен видеть. Ни меня, ни Филона, ни Тафии, ни зала жертвоприношений. Я хочу, чтобы ты ничего этого не видел, Кубрат. Я очень хочу, чтобы ты не видел, как надо мной издеваются и унижают. И ты не увидишь. Мне помогает сама Афинаида".
Она повернула голову и заметила призрак Кубрата. Он, угрюмый, сидел в кресле, поглаживал ласку и тупо, невидящим взглядом, смотрел на алтарь. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Селена облегченно вздохнула и снова поблагодарила Афинаиду.
- А что делать здесь, великая Тафия? - спросил Филон, натирая мазью холодные бедра Селены, - у нее вся задница в крови. Никак начались месячные.
- Слижи кровь, а потом умастишь мазью, - спокойно сказала Тафия.
- Как? - Филон с недоумением посмотрел на великую жрицу.
- Языком, как же еще, - хмуро ответила Тафия. - Ты никогда не станешь жрецом, если не будешь беспрекословно подчиняться великой владычице храма Темной Луны.
Селена чувствовала себя мерзко. И она с облегчением вздохнула, когда Филон покончил с тем, к чему принудила его Тафия, хлопнул ладонью по ее ягодице и направился к великой жрице. Лицо ее, борода и руки сплошь были измазаны кровью, что вызвало у Тафии безудержный смех.
Она подала ему жертвенный нож и приказала сбрить бороду. Вместо зеркала поставила перед ним хорошо начищенное серебряное блюдо.
- Вот видишь, твой ястреб снова уснул, - вином умывая Филона после бритья, сказала Тафия. - Его черед еще не пришел. Теперь веди сюда своего друга, Ивика. Принесешь его в жертву нашим богиням.
Селена совсем пала духом. Она поняла, что придумала Тафия. Одно лишь успокаивало: Кубрат, она была в этом уверена, не видит, что происходит в зале жертвоприношений, ему не снится этот кошмар. Сама она уже притерпелась к боли и насилию, с презрением смотрела на Тафию и Филона.
Потом она почувствовала, что тело ее стало легким, будто готово приподняться над алтарем. Она догадалась, что начинает действовать та колдовская мазь, которой умастил ее Филон. И тогда она направила свою волю, энергию и желание, чтобы остановить действие мази, сохранить разум. Она даже улыбнулась, когда снова почувствовала боль - мазь перестала на нее действовать. И только теперь осознала, какой силой ее наградила Афинаида.
К этому времени Филон приволок связанного по рукам и ногам раба Ивика, с которым когда-то открывал потайной вход в нижний храм, в лечебницу. Филон по приказу одурманенной опиумом и мазью вконец развеселившейся Тафии поставил Ивика перед задранными вверх ногами Селены.
И раб, и великая жрица совсем потеряли разум и безудержно хохотали. Тафия вскочила и, озорно сверкая глазами, подала Филону серповидный жертвенный нож. - Перережь Ивику горло, - сквозь смех приказала она, - так, чтобы кровь хлынула на Селену и смешалась с ее грязной кровью.
Связанный Ивик дергался, плакал навзрыд, просил пощады, но Филон не слышал его. Он так же, как и Тафия, весело и громко смеясь, выхватил из рук великой жрицы жертвенный нож и перерезал ему горло.
Мощные горячие красные струи залили Селену и жертвенный алтарь лунных богинь. Селена прикрыла глаза, ожидая, что острый нож пройдется и по ее плоти.
А Филон, увидев, как Тафия собирает в пригоршню кровь Ивика, хохочет, размазывая ее по своему телу, бросил нож на пол и, одной рукой придерживая упавший на Селену труп, другой начал собирать стекавшую кровь, и тоже плескал ее на себя, размазывая по груди. Он настолько увлекся, что тело Ивика выскользнуло и сползло вниз.
Тафия и Филон, не умолкая ни на минуту, собирали сбежавшую на пол кровь, мазали ею друг друга. Но им мешал труп. Они, посмотрев друг другу в глаза, весело и задорно вскрикнули, схватили мертвое тело и бросили его на алтарь, придвинули к Селене.
Тафия первой успела опуститься на колени, набрала пригоршню крови, кинулась к Филону и начала энергично омывать ею голодного ястреба, уже давно искавшего себе добычу. Филон радостно смеялся и окровавленными руками поглаживал шею и плечи Тафии. Потом она потащила его на ковер, упала на спину, раскрылась перед красным ястребом и впустила к себе.
Она неистово кричала, металась по ковру, выскальзывала из-под Филона, подминала его под себя, превращалась в амазонку, потом соскакивала и опять расстилалась на ковре, затаскивая на себя неуклюжего раба. Она смеялась, стонала от наслаждения, громко, сквозь смех, уверяла, что к ней вернулась молодость, что остро чувствует похоть и хочет насытиться мужчиной, как и много лет назад.
Селена тяжко страдала. Такой дикой оргии она еще не видела.
Случались и раньше вакханалии в храме, они часто устраивались в честь Афродиты, но никогда не было крови и такого безумства.
- Плохо, что ты не способен отдавать жизненную силу, Филон, - сквозь смех воскликнула Тафия, - я бы сделала тебя бессмертным.
Вскоре Селена заметила, что Тафия устала, измоталась, физические силы начали покидать ее, но душевный подъем был еще довольно высок. На некоторое время, наслаждаясь одурением, великая жрица видно забыла о Селене. И когда их взгляды встретились, Тафия вспомнила, для чего устроила эту оргию.
Она издала торжествующий крик, вскочила, схватила Филона за руку и подтащила к Селене.
Сначала раб не понял, что задумала великая жрица. Но когда она взяла его ястреба и хлопнула им по ягодице Селены, Филон захохотал. Тафия отскочила, села на подушку.
Такой боли Селена еще никогда не испытывала. Она взревела. Ее охватила злость и ненависть к этому человеку.
Превозмогая боль, она даже не крикнула, а прорычала Филону:
- Я перегрызу тебе горло! Всмотрись, у меня волчья пасть и острые зубы!
Филон опешил. Он отстранился и со страхом уставился на рычавшую Селену, ему показалось, что она превращается в волчицу.
- Иди, свинья поганая, заткни своим хищником Тафии рот. Я не хочу больше слышать ее безумного и глупого хохота.
Тафия не успела опомниться, как Филон подскочил к ней, ухватил за волосы и исполнил приказ Селены.
Настал черед мучиться Тафии. Она глухо мычала, царапалась, извивалась, но Филон крепко держал ее и толкал, толкал и толкал.
Лишь на мгновение Тафии удалось увернуться от совсем обезумевшего Филона.
- Селена, спаси меня! - успела крикнуть она, но тут же умолкла. Филон больно дернул за волосы и восстановил положение.
Селена не знала, на что надеялась Тафия, когда молила о помощи, но понимала, что задохнется Тафия, нет ли, освободиться от веревок ей надо как можно скорее, пока Филон снова на нее не набросился.
В памяти всплыли советы Афинаиды. Селена тотчас забыла о Тафии и сосредоточила свою волю на том, чтобы веревки, стягивавшие ее руки и ноги, обратились в пыль. "Тысячи тысяч насекомых, крохотных гусениц моли с жадностью поедают мои тяжкие пути, - шептала Селена. - Сама Кибела помогает мне обрести свободу и наказать мучителей. Мои глаза видят, а руки и ноги чувствуют, как путы ослабевают и превращаются в труху...".
Ей было трудно, она впервые в жизни узнала, как из человека выходит и улетучивается куда-то в космос жизненная сила. Она понимала, что потеряла много энергии, но бесконечно рада была, что все получилось так, как рассказывала ей Афинаида.
Поднявшись с алтаря и размяв затекшие руки и ноги, Селена взглянула на Тафию и Филона. По измазанному кровью лицу великой жрицы катились слезы.
Селена поняла, что опьянение у Тафии прошло. Ночная оргия для нее закончилась, наступило трезвое сознание. Тафия, теперь и она стала беспомощной, с ужасом и отвращением пожинала плоды содеянного. Но Филон для себя не пожалел мази, еще находился в безумном экстазе, и незаметно было, чтобы экстаз этот скоро закончился. Филон все так же был неистов и весело хохотал. Селена увидела валявшийся на полу окровавленный нож, подошла, но наклониться и взять его не сумела. Слишком болели спина и низ живота. И тогда она кое-как, опираясь рукой об алтарь, опустилась на колени, подползла и взяла нож. Ей потребовалось немало сил, чтобы снова встать на ноги.
Теперь Филон заслонял от нее Тафию. Селена видела лишь его затылок, загорелую спину и измазанную кровью задницу. Она подошла к ним, схватила Филона за волосы и полоснула ножом по хохотавшему горлу. В тот же миг грудь Тафии, ее живот и лицо окрасились кровью.
Тело Филона осело, Селена слегка подтолкнула, и оно повалилось на спину, а ноги, еще дергавшиеся в конвульсиях, вытянулись поверх бедер Тафии, будто пытались обнять ее стан.
Тафия плакала и со страхом смотрела на стоявшую перед ней Селену с жертвенным ножом в руках.
- Ты не убьешь меня, Селена, - выплюнув изо рта спекшуюся кровь, жалобным голосом произнесла Тафия.
- Мне не хочется тебя убивать, - сказала Селена, - и я сожалею об этом, Завтра, если буду здорова, все так же буду почитать тебя как владычицу храма и великую жрицу. Но сегодня ты будешь в моей власти, будешь послушной, как мерзкий раб, которому ты отдавалась с таким наслаждением, что я подумала, будто передо мной не владычица храма Темной Луны, а похотливая и глупая ослица. Мне противно на тебя смотреть.
Тафия перестала плакать, но промолчала.
- Убери призрак, которого ты создала для моего позора, - приказала Селена.
Великая жрица повернула голову к призраку Кубрата. Он все так же сидел в кресле, угрюмо, невидящим взглядом смотрел на алтарь.
- Иди к своему телу и успокойся, - произнесла Тафия.
Призрак исчез.
- А теперь сиди молча и внимательно наблюдай за мной, - сказала Селена.
Усилием воли Селена подавила в себе боль. Она взяла головку поникшего и свесившегося к лобку Тафии ястреба, отрезала его и положила в широкую серебряную чашу, из которой пил Филон. Потом выхолостила яички и бросила туда же.
Чашу она поставила на угли, еще не потухшие в жаровне.
Потом молча оттащила к алтарю труп Филона. Рукой указала Тафии, чтобы встала и отошла от ковра. Она хотела заставить Тафию перевернуть грязный, залитый кровью войлочный ковер, но раздумала. Перевернула его сама, подушки разложила чистой стороной вверх и показала Тафии место, где должна сесть.
К этому времени поспело жаркое, и Селена, сходив к дверям, где Филон оставил одежды, отрезала полосу от его туники и, обернув ею руку, сняла с углей чашу, поставила ее рядом с трупом Ивика.
- Пусть остынет, - наконец заговорила она.
Селена опустилась на подушку, которую приготовила для себя, напротив Тафии, и подвинула к себе поднос с кувшинами и посудой. Она выбрала полный, нетронутый Тафией кувшин. Налила немного в кубок, попробовала на вкус, убедилась, что в вино ничего не подмешано. Наполнив кубок, подала его Тафии, потом налила себе.
- Выпьем немного, - сказала Селена. - У меня нет сил. Слишком жуткую оргию ты устроила, Тафия. Как ты считаешь, я выдержала те великие испытания, которые ты мне назначила?
- Я раскаиваюсь в этом, - пригубив вина, ответила Тафия. - Скажи, что ты задумала?
- Сейчас узнаешь.
Селена встала, прихватив с собой нож, подошла к алтарю. Коснувшись рукой чаши и убедившись, что остыла, принесла и поставила рядом с подносом.
Она посмотрела на свою подушку и усмехнулась. После перенесенных мучений кровь хлынула еще сильнее. Однако она снова села на прежнее место.
- Хлещет, как из горла Филона. А может, он что-нибудь разорвал во мне? - Она вопросительно посмотрела на Тафию.
Великая жрица промолчала, лишь еле заметно пожала плечами.
Селена подтянула к себе еще одну подушку, прилегла на нее, опершись локтем, и расставила ноги.
- Бери жаркое, которое я для тебя приготовила, макай в мою кровь, вместо масла, и ешь. Можешь запивать вином, - играя жертвенным кинжалом, приказала Селена.
- Я уже поняла, что ты задумала унизить меня, - хмуро произнесла Тафия. - Не боишься последствий?
- Нет, не боюсь. Я прошла испытания, теперь твоя очередь. Попробуй жаркое, оно придаст тебе силы и молодости. Ешь, Тафия, если не хочешь умереть рядом с Филоном.
Тафия запылала злостью, но подчинилась.
Однако Селена не почувствовала удовлетворения, месть показалась недостаточной. И тогда она легла на спишу, шире раздвинула ноги.
- Там еще много крови, оближи. И выброси дурные мысли из головы. Жертвенный нож буду держать на твоей шее.
У Тафии потекли слезы. Но деваться ей было некуда, она послушно припала языком к окровавленному и исстрадавшемуся чреву.
Селена засмеялась, прислонила нож к шее великой жрицы.
- Будь умницей, Тафия, не дергайся и не закрывай рта. Мне захотелось писать. Напейся из моего фонтана. Такого вина ты еще не пробовала, постарайся, чтобы оно не пролилось на ковер, не пропало даром.
Наконец Селена повеселела. Отстранив Тафию, она уселась на подушке, выпила вина и засмеялась, глядя на покрытое кровью лицо великой жрицы; белел лишь омытый мочой подбородок. Она взяла серебряное блюдо, протянула Тафии.
- Посмотри на себя в это зеркало, - сказала она. - Ты такая красавица, каких свет не видал. Свинья, да и только. Хорошо, что в зале больше никого нет. Филон и Ивик будут молчать, они мертвы. И я никому не скажу. Так что постарайся, чтобы тут не осталось следов. А я пойду, приведу себя в порядок и лягу спать. Намучилась сегодня.
Селена встала и направилась к выходу.
В том, что Селена должна умереть, у Тафии не было сомнений. Но как это сделать, она не знала. И все потому, что почувствовала себя бессильной перед этой девчонкой. Раньше таких промахов она не допускала.
Увидев, что Селена оставила на ковре жертвенный нож, Тафия схватила его и, бесшумно ступая босыми ногами, бросилась следом. Она мысленно уже торжествовала победу.
Но Селена резко обернулась, стрельнула злыми глазами - и Тафия полетела обратно. Ей повезло, не ударилась головой о пол, попала на мягкий живот Филона.
Тафия вскочила, но тут же сникла, поняла, что Селена отшвырнула ее взглядом. Все это было настолько неожиданным, что великая жрица растерялась и лишилась последних сил. Селена смотрела на нее с презрением и победно смеялась.
Владычица храма поникла, бросила нож и смиренно, как рабыня, подошла к Селене, опустилась на колени и поцеловала ноги.
- Этот проступок я прощаю тебе, Тафия. И слово свое сдержу, если будешь вести себя благоразумно, то останешься владычицей храма Темной Луны. И я при всех по-прежнему буду преклонять перед тобой колени. Живи, сколько тебе отпущено богами. Я буду бороться и за хана Кубрата, но не для тебя. Он мне самой пригодится, - сказала Селена и положила ладони на голову Тафии. - Нечистой кровью и мочой, которые ты сегодня вкусила, я навлекаю на тебя постоянный страх. Теперь твои чары бессильны против меня. Не забывай об этом, мерзкая дрянь и похотливая ослица.
Вернуться в оглавление
